Арсен Борисович Титов - Кавказские новеллы

как впереди увидели почтенную матрону с ее корзиночкой.

— Сейчас тоже надо было пойти мимо бывшего виноградника! — сказал я.

— Ничего! — ободряюще сказал Дато и прибавил шагу.

Если уж у Шота был знак, то знак был и у меня. И у Дато был тоже свой знак. Знак был и у того Арсена, из Марабды, — только у нас с ним выходили разные знаки.

Гость

Снизу пришел человек и более в недоумении, чем в тревоге, сказал:

— У нас появился некто, говорит, что царь. Не поверить нельзя, ибо зла не творит. Но и поверить нельзя, ибо некоторые из нас царя знают. Да если бы не знали, все равно удивление вызывает то, как он здесь появился!

Уже известно — без нашего желания раньше никто не мог прийти к нам. И не по нелюдимости или жадности нашей не мог. А не мог — только по причине тех времен, когда всякий неосмотрительный поступок грозил рабством или смертью. Непроходимые горы нас защищали. Мы выходили в мир. Но из мира к нам приходили только с нашего разрешения. Потому от известия некоторые наши всхмурились, имея в виду прежде всего Таро, по его же признанию, не исполнившего однажды обета. Он, оказывается, вместе с одним родственником царя воевал едва ли не в Индии и в трудный час обещал этому родственнику доставить в их родовой царский храм его перстень — конечно, в том случае, если сам останется в живых. Таро в живых остался, но обета не исполнил. Он на этот перстень выкупил из рабства одну несчастную девушку — так у него получилось. Но всхмурившиеся не учитывали причины. Они видели только следствие. Потому они сказали:

— Мы не должны отвечать за его поступок!

— Но причина, его на то подвигшая, должна все-таки оправдывать Таро! — сказали другие.

Всхмурившиеся же стояли на своем твердо и убедили на всякий случай увести в горы женщин и скот. Наши увели женщин и скот в горы и только потом предстали перед пришедшим, оказавшимся по некотором осторожном, не затрагивающем ничьего достоинства, расспросе подлинно царем. В период расспроса наши даже спросили, известен ли царю человек по имени Таро. При этом некоторые наши неуловимо посмотрели на всхмурившихся — в том смысле, мол, вот сейчас убедитесь в бескорыстии Таро.

— Я слышал о нем! — сказал царь. — Я слышал о нем как о воине, которого не особо любил мой царственный родственник и всегда первым посылал его в бой. Говорят, Господь уберег его, хотя я не знаю, где он сейчас.

После этих слов уже всхмуренные неуловимо посмотрели на остальных, так как увидели, что царь не знает всей правды, что, конечно, не умаляло его как царя, но и не делало Таро таковым, каким его хотели видеть некоторые наши.

На небольшой и единственной равнинке наши приготовили столы, для чего пришлось скот из гор вернуть, но женщин там все-таки оставить, ибо, как положено царю, он появился с челядью, и ее было столько, что царь уже слушал здравицы, а некоторые из челяди еще ждали своей очереди ступить на тропу, ведущую к нам. То есть выходило, что при таком количестве народа места женщинам как бы не оставалось.

В ходе последующего пиршества имя Таро больше не упоминалось, и нам ради пояснения следует о нем сказать дополнительно. Он, Таро, уходил из деревни дважды. Один раз он ушел за хребет и воевал на стороне персидского шаха едва ли не в Индии. Было такое, когда грузинам приходилось выбирать — посылать ли ограниченное войско шаху или ждать шаха с его войском к себе. После многих тягот и ран Таро по дороге домой не исполнил обета, данного родственнику царя, вечно посылавшему его в бой первым. Но, как уже знаем, не исполнил он обета совсем не по причине затаенной обиды. Родственник царя, чтобы спасти всех остальных, однажды пошел к врагу заложником и тогда-то попросил Таро передать в царский родовой храм свой царственный перстень. А Таро по пути домой не осилил сердца и отдал перстень в счет выкупа несчастной девушки. Говорят, Таро от того не было покоя, и он ушел из деревни за хребет во второй раз. Это-то послужило для всхмурившихся сомнением в бескорыстии поступка Таро — ведь на выкуп он потратил чужие средства и при этом нарушил обет.

Вот таково необходимое пояснение.

Что же касается прихода царя, то вполне можно предположить наличие на земле мест, способных состязаться по красоте с нашими. Иначе и быть не может. Иначе придется признать конечность сего мира и возможность постижения Божия замысла. Но царю так понравилось именно наше место, что он не уходил от нас, --">