Клим Каминский - Рассказы

Каминский Клим Рассказы

Дед

— Деда, деда! Смотри!

Аленка, стоя на коленях перед темными иконами в углу, в шутливом экстазе громко колотила об пол лбом. Дед тихо засмеялся, погрозив, однако, внучке пальцем:

— А ну прекрати! Вот Господь тебя увидит — ох как рассердится!

Отложив в сторону вязание, он снял очки и потер затекшую переносицу: «Эх, Аленушка… Видела бы твоя мать, какая ты уже большая выросла…» При мысли о покойной дочери сердце привычно кольнуло, — «И ведь как глупо, как обычно умерла!», — в тысячный раз думал старик, — «С мужем на колхозном грузовике поехали к свояку на свадьбу в другую деревню. Возвращались — оба пьяные — и тот не справился со скоростью, грузовик пробил гнилое ограждение и упал в реку, так быстро, вздыбив гору пены, и только через несколько дней нашли и вытащили,» — глаза старика стало резать. Было слышно, как проехал поезд. Дед поднялся, опираясь на палку:

— Ну, давай, давай, нечего баловаться. Пошли на огород.

— Деда, а можно я пойду погуляю?

— Ты же мне обещала редиску полить?

— Дед, ну можно, а?

— Ты же обещала!

— Ну, я тогда полью, а потом пойду погуляю, ладно?

— Тогда ладно… — улыбнулся дед. Сходив в сарай, он взял ржавую старую лопату, пошел к длинным грядкам картошки и неторопливо начал окучивать, стараясь не помять зеленые стебли.

Аленка, схватив маленькое ведерко, бегом принесла в нем воды и, по-детски пыхтя и надувая щеки, полила розовые бочка редиски, высовывавшиеся из земли, подбежала к деду:

— Деда, деда! Я все полила! Можно, я пойду?

— Ну, иди, Аленушка, иди. Только смотри — не балуйся!

— Ладно! — уже с улицы крикнула Аленка.

— И к поездам не ходи! — вдогонку крикнул старик, но она уже не слышала, со всей прыти детских ног мчась через деревню в сторону железной дороги, к огромному раскидистому дубу. Лазать по нему считалось привилегией самых отчаянных из мальчишек, поэтому вся немногочисленная детвора глухой деревеньки собиралась там — храбриться и хвастаться.

Дед закончил одну линию картошки, не спеша убрал лопату в сарай, сходил в маленькую деревянную церковь, поставил там свечку и помолился истово: «Только не плакать! Вон старуха-то покойная даже тогда не плакала…» Как похоронили их, — все время ни слезинки — и все разошлись, она изможденно села рядом с могилой, и он хотел обнять ее за плечи, чтоб наконец выплакалась, отдохнула. Она лишь отстранилась от него. Зажав руки между коленей, раскачиваясь в стороны, запела едва слышно, и пела… Горько и бесконечно. А он, кажется, молча ушел домой и рубил дрова… Поговорил с отцом Константином, вспомнил, что даже на войне, такой далекой и страшной, не было веры, а только после смерти жены он пришел сюда, в церковь… Да… на войне-то, честно говоря, и немцев старик видел всего дважды, хоть и прошагал в пехоте ее всю — от зимы ледяного сорок первого до теплого мая сорок пятого, до Германии. Форсировали Днепр — вот уж когда страху натерпелся. Было нужно переплыть на плотах реку и подготовить плацдарм на том берегу, считай, уже мертвые, а с того берега, из дота, стрекотал пулемет, и грохотали пушки, и плывешь открытый всем, как на ладони, пули вперемежку с осколками ложились так убийственно часто, что пока переплыли, на всем плоту живых осталось — только он и сержант. Старику тогда так страшно было, что он отказался лезть на кручу, к доту, но сержант был как в истерике, направил на него автомат и пристрелил бы, если б старик не пополз вверх со связкой гранат в руке, и обполз дот, заглянул внутрь, увидев пулеметчиков, бросил гранаты и бросился сам на землю. Это был второй раз. Обычно же он лежал за бруствером окопа и стрелял туда, откуда виднелись вспышки ответных выстрелов, или брел со всеми, меся рваными сапогами грязь вот вам и вся война. Первый же раз был в какой-то деревне. Наши отбили ее от немцев, даже не то чтоб отбили, просто те уходили с одного края деревни, а старик входил в нее с другого, и тогда он вдалеке увидел немцев еще раз. А вот мертвых — тех и не пересчитать… Пошел обратно, все так же неторопливо, прислушиваясь к шуму поездов, поболтал с соседкой, сварил ужин и только взялся за вязание, как прибежала Аленка, вся в зареванная, всхлипывающая.

«Господи!» — подумал дед, увидав кровь, и закричал: «Ты что? Где? Что случилось?» Ее ответ, прерываемый всхлипываниями, едва можно было разобрать: «Пе… Петька… сказал, что… что --">