Андрей Германович Волос - Волна. Рассказы

замечание совершенно как должное: будто оно единственно верным образом отвечало сути его рассуждений. Бросив между делом торжествующее “То-то!”, он продолжил развивать мысль. Дескать, в интересы захватчика не входит ни освобождение производительных сил, ни массовое просвещение, ни подъем культуры. Хунхуз стремится лишь вывезти с завоеванной территории все, до чего дотянутся руки. “Рвут последнее!” — прохрипел он, ставя пустую рюмку. Но не угомонился. “Держава — просто система кранов, и каждый открывается за мзду! — трубил он. — Что милиция! Даже прокуратура оказывает платные услуги! Суды действуют на коммерческой основе! Но бывают и неподкупны: когда сажают несогласных!..”

Виктор Сергеевич невольно вздохнул. Везде одно и то же…

“А добычу куда вывозят?” — интересовался морщинистый. “Хорошо там, где нас нет”, — вместо ответа флегматично замечал румяный. “Вот именно: где закон и порядок!” Румяный кивал: “Дорога ложка к обеду”. “И детей туда же!” Румяный качал головой: “Ладно тебе. Знала бы Марфа, с какого конца хвост…” — “Это ведь не шутки!” — “А кто сказал, что шутки? Ты пысай, донюшка, пысай…” Морщинистый не соглашался: “Кто-нибудь вернулся применить свои знания на практике? Нет, ты скажи — вернулся?”

Вместо ответа румяный допил свою рюмку, задумчиво посмотрел на донце, со вздохом отставил и сообщил, что дело не в этом. России уготовлена роль духовного ковчега. Но, судя по всему, она этой роли не сыграет. А, напротив, утонет первой. Погрузится, так сказать, в пучины вод. Как говорится, благослови Бог встать, а ляжем и сами…

— Ты же понимаешь: стоит только капле просочиться.

— Вот! — воскликнул морщинистый. — Я-то что говорю! Откроется — не остановишь!

— Стриженой девке успеть бы косы…

Виктор Сергеевич вспотел: эти двое, похоже, знали, о чем говорят.

Его подмывало сходить за другой рюмкой, но он боялся пропустить новые подтверждения своих догадок.

— Ведь как пилят! — безнадежно сказал морщинистый, махнув рукой. — Как пилят!.. Грызом грызут!..

— Термиты, — кивнул румяный.

Виктор Сергеевич не понял, о каких термитах пошла речь, но что касается пил, то здесь и понимать было нечего: о тех, что въедаются в стропила — в те воображаемые им стропила, на которых все держится!.. Даже само созвучие “пилы-стропила”, в другое время показавшееся бы неловким, сейчас несло в себе добавочную убедительность.

“И вот он о капле толковал: это с которой проран начнется?!”

Его охватило волнение, и он, зажмурившись, опрокинул вторую рюмку. С выдохом открыл глаза, уставился в узор пластика, напряженно размышляя… а когда поднял взгляд, оказалось, что друзья уже смылись, как будто растворившись в дымном воздухе забегаловки.

Виктор Сергеевич постоял еще, разочарованно прислушиваясь к нетрезвой, глупой трепотне посетителей. Допил свое, дожевал огурец и пошел к дому.

Почему-то казалось, что сегодня должно тряхнуть, — давно не проседало, больше недели, кажется.

Шибануло под утро.

Он почувствовал во сне и, вздрогнув, схватился за что-то.

Это была рука жены.

— Что?! — вскинулась она спросонья. — А?!

— Вера, Вера, — пробормотал Виктор Сергеевич, осознавая две вещи. Первое — что все уже опять устоялось, опять обрело ту обманчивую незыблемость, которая может сбить с толку даже проницательного человека. Второе — что капля нашла себе дорогу.

Первое не требовало подтверждений, поскольку было очевидно. Второе требовало подтверждений, но не имело их. Однако сердце с тоской говорило, что он не ошибается.

— Вера, Вера, — повторил Виктор Сергеевич, садясь на кровати. — Просыпайся, нам надо…

— Что нам надо? — сонно и урезонивающе удивилась Вера. — Ложись, сегодня суббота.

А правда, что надо? — он и сам не знал.

Потому что если капля уже просочилась…

— Не ложишься? — пробормотала она, поворачиваясь на другой бок. — Тогда с Кузькой выйди.

Кузька юлил у кровати.

Он встал, прошлепал к окну, с колотящимся сердцем посмотрел вниз.

Погода туманилась, солнце белело за облаками, колеса бессонного проспекта влажно шуршали внизу. К девятому этажу этот шум долетал чем-то похожим на гул моря.

Немного отлегло.

— Пошли, — вздохнул он. — Тихо, тихо!

Натянул штаны, застегнул рубашку, вышел в прихожую.

В это время почему-то начали орать автомобильные сирены.

— Вот блин, — проворчал Виктор Сергеевич, --">