Александр Исаевич Солженицын , Марина Анатольевна Палей , Алла Максимовна Марченко , Юрий Васильевич Буйда , Осия Петрович Сорока , Виктор Альфредович Куллэ , Максим Альбертович Амелин , Александр Иванович Зорин , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Андрей Витальевич Василевский , Ирина Захаровна Сурат , Владимир Алексеевич Губайловский , Юрий Михайлович Каграманов , Кирилл Николаевич Анкудинов , Алексей Евгеньевич Смирнов , Мария Наумовна Виролайнен , Павел Андреевич Руднев , Ольга Борисовна Мартынова , Павел Михайлович Крючков , Евгений Анатольевич Ермолин , Наталья Андреевна Сиривля , Юрий Викторович Казарин - Новый мир, 2004 № 09

впечатление было, что остроумные. Позже оказалось — умные. А может, мудрые. „Я — червячок. Внутри крючок”. <…> Был абсолютно честен — в поэзии, в разговоре, в поступках. Друг своих друзей, враг своих и их врагов. От того, что писал, получить не хотел ничего, только само написанное. Нельзя было ошибиться, что перед тобой поэт. Был упрям, в смысле: у-прям. Из-за того и умер — отказался лечь с пневмонией в больницу: чужие руки, грязные халаты. В гробу напоминал раннее стихотворение „Я смело вышел на арену”: „Лежу, не сняв борцовской маски, спокойно глядя в потолок””.

Михаил Поздняев. Фотоувеличение. Стихи. — “Знамя”, 2004, № 5.

Беспечной маленькой птички частые трели

из форточки, совсем как звонит межгород.

Случилось горе: мы с тобой постарели

еще на целую ночь в разлуке. Не холод

колотит того, кто один в эту ночь в постели,

но тьма, отсутствие света, античный ужас,

молитва ребенка, чтоб рядышком посидели,

сказали сказку. Воздушные замки, рушась,

на пододеяльник сыплются, как известка,

и я — точно рак-отшельник, лобстер на блюде

серебряном. Но нас не из гипса — из воска

лепил Господь. И все, что мы с тобой людям

способны теперь подарить, — это ласка, ласка,

и свет, и свет, и тепло, тепло, без остатка.

Не требуя слова “спасибо” за то, что сказка.

Не требуя поцелуя за то, что сладко.

(“Под утро”)

Феликс Раскольников. Пушкин и религия. — “Вопросы литературы”, 2004, № 3, май — июнь.

“Оставляя в стороне православно-романтическую историософию (курсив мой. — П. К. ), я хочу в этой статье показать, что, хотя отношение Пушкина к русскому духовенству и церкви, к христианству и вообще к религии действительно изменилось в последние годы его жизни, элементы античного и романтического мировосприятия у него сохранялись, да и с наследием Просвещения он распрощался вовсе не до конца. По моему мнению, хотя Пушкин действительно стал русским национальным поэтом, это не значит, что он отверг европейское культурное наследие и стал ортодоксально верующим православным христианином”.

Так пишет семидесятичетырехлетний профессор философии из Мичигана.

А кто сказал, что ставший русским национальным поэтом — автоматически отвергает и т. п.? Я, честно говоря, не понял, при чем здесь это “хотя”?

Геннадий Русаков. “Мне больно жить от счастья бытия”. Беседу вела Е. Константинова. — “Вопросы литературы”, 2004, № 3, май — июнь.

“Понял, что могу писать стихи в любой стране, если идет дождь и если мне никто не мешает. Словом, мне нужен дождь и одиночество. Моих американских знакомых моя любовь к дождливой погоде приводит в ярость. Для них дождь — начало всемирной катастрофы. Затем выпадет снег, и жизнь прекратится. <…> Поэзия состоит из ремесла и из того, что каждый, работающий в ней, пытается и не умеет точно назвать. Вдохновение — почти неприличное слово. Нет, скорее редкое состояние духа… Вообще, почему люди говорят рифмованными строчками? Подозреваю, что это какая-то разновидность патологии...”

Русская православная церковь и Февральская революция 1917 года. Публикация и вводная статья М. А. Бабкина. — “Вопросы истории”, 2004, № 2 — 5.

Четыре журнальных номера подряд открывались этой уникальной подборкой документов: 288 пронумерованных текстов, иные — с приложениями. В редакции мне сказали, что у публикатора наберется еще столько же.

Отношение духовенства к факту свержения монархии в России и установлению власти Временного правительства (и к его деятельности) было не просто лояльным. Прежний режим едва не был предан анафеме. Воззвания, обращения, телеграммы, постановления общих собраний регионального духовенства, проповеди, послания — здесь все жанры. В ничтожном количестве текстов содержатся добрые слова о самодержце. Во всех посланиях — крепкая надежда на долгий путь новой государственной жизни. Некоторые иереи попутно приветствуют либерально-обновленческое церковное движение, другие тут же предлагают названия новым формам государственности (демократическая республика, конечно же). Все твердят о сброшенных оковах (и в миру, и в церкви), не ведая, что — большинству — пули уже отлиты.

Одни документы — подспудно — носят выжидательно-оглядчивый характер, другие — “прогрессивно-торопливый”; но в целом проповеди представителей епископата --">