Вальтер Флегель - Случай в Бергхайде

готов нести тебя на руках от самого Дрездена! — сказал он.

Этим и было сказано все самое важное.

Манфред нажал на кнопку, и за дверью раздалась нежная трель звонка. В глазке мелькнул свет.

Дверь открыл хозяин дома. Он учтиво поздоровался с Ренатой, которая внимательно изучала его.

Воротничок был ему явно тесен, давил. Лицо майора Хута покраснело. Рената нашла, что он очень похож на истопника их школы.

«Как несимпатично выглядит майор в домашней одежде», — подумала девушка.

В доме было тепло, пахло чаем и чем–то жареным. Рената сразу же почувствовала, как она проголодалась.

Из боковой комнаты вышла жена майора, фрау Хут, — учительница и директор местной школы. Она сразу же попыталась растопить лед отчужденности.

У нее были теплые серо–голубые глаза, узкое лицо и полные губы. Ренате она понравилась с первого взгляда. Однако доброе впечатление улетучилось после первых же слов фрау Хут:

— Я очень рада, что вы приехали, Коллега.

Рената подала ей свою маленькую, но твердую руку подумав при этом: «А ей, оказывается, известно больше, чем я предполагала. И она и муж все знают». Отчужденность Ренаты не только не исчезла, но даже усугубилась.

Ее провели в комнату для гостей, в углу которой стояла кафельная печь. Печь топилась, и от нее по всей комнате распространялось приятное тепло. У стены стояла кушетка, а посреди комнаты — старомодный журнальный столик и два мягких кресла с коричневой обивкой, у стены напротив — платяной шкаф.

Рената села на кушетку, сняла промокшие насквозь туфли и чулки.

— Ну как? — спросил ее Манфред.

— Что как?

— Впечатление.

— Ты нашел себе союзников, и теперь вы втроем выступаете против меня одной. — Рената смотрела на мокрые, порванные ветками нейлоновые чулки. Немного подумав, она открыла дверцу печки и бросила их туда, сказав:

— Это все, что от меня останется в этом доме.

Они снова замолчали. Рената думала об учениках своего четвертого класса. Манфред — о солдатах своего подразделения. Каждый искал для себя утешения, но только не там, где его можно было найти: ему — у нее, а ей — у него.

Переодевшись в сухое, они сидели рядом, но все равно как чужие.

Из соседней комнаты послышался стук тарелок, и это еще больше разожгло их аппетит.

— Наши хозяева наверняка ждут нас к столу, — проговорил Манфред.

Рената встала. На лице ее застыло выражение замкнутости. Дойдя до двери, девушка остановилась и, поправив Манфреду галстук, притянула к себе его голову и поцеловала в губы.

— Ну наконец–то! — обрадованно вздохнул Манфред.

Рената слегка оттолкнула его от себя и сказала:

— Наши хозяева ждут нас к столу. — Поправив свою прическу, спросила: — С каких это пор ты начал курить?

— Видишь ли, закурил я совершенно неожиданно.

Был как–то в карауле, устал очень, вот и закурил, — объяснял он, пока они шли в столовую.

— Значит, и табак взял над тобой верх.

— Да, можно и так сказать, — засмеялся Манфред.

2

Пока супруги Хут убирали со стола, а Манфред помогал им, Рената осмотрела комнату. На стене висела охотничья двустволка. Напротив двери возле окна стоял массивный письменный стол. На правом конце его громоздилась стопка книг. На самом верху «Книга для родителей» Макаренко с многочисленными закладками между страниц.

Рената с любопытством раскрыла книгу на месте одной из закладок и прочла отмеченное карандашом место: «В большинстве случаев положение детей, брошенных родителями, намного тяжелее и опаснее, чем положение сирот».

Затем Рената прочитала пометку на закладке, написанную чьей–то рукой: «Вина соблазнителя замужней женщины больше вины самой соблазненной…»

В коридоре раздался скрип половиц. Рената быстро положила книгу на место и стала разглядывать охотничьи трофеи хозяина, развешанные на стене.

— Это далеко не все мои трофеи, — заметил вошедший первым в комнату Хут. — Большинство барашков были безрогими.

Манфред рассмеялся громко и раскатисто.

Рената подошла к кушетке, села на нее, поджав под себя ноги. Дождь за окошком пошел сильнее, а они вчетвером сидели в комнате, слушая, как дождевые капли барабанят по крыше.