Юрий Александрович Хвалев - Копия Бродского

Хвалев Юрий Александрович КОПИЯ БРОДСКОГО

Поэты – непризнанные законодатели мира.

П. Шелли

На политом дождём тротуаре, фактически посередине, если не считать прилегающий газон, который был естественно утоптан идущими в ногу со временем торопыгами, которые сейчас не особенно торопились, возможно, боясь банально соскользнуть в грязь, - лежал пухленький кошелёк. До поры до времени никем незамеченный: то ли из-за прибавки людской массы, так как рабочий день в основном кончился, то ли из-за самодостаточности каждого в проходящей массе, так как некоторая зажиточность предполагает определенное высокомерие. По отношению к тому, что плохо лежит. Придётся поверить на слово, кошелёк действительно лежал хуже некуда.

Александра Бродского, ведущего инженера - проектировщика подмосковного НИИ, никогда не смущал дождь, потому что у него был зонт, а за углом, в пяти минутах ходьбы от работы, стоял припаркованный старенький «форд».

Вливаясь в массу торопыг, где каждый на определённой дистанции чётко знал своё место, Бродский в свою пятиминутку надеялся получить в попутчики спину противоположного прекрасного пола, от которого бы веял аромат французских духов. Чтобы развеять скопившееся одиночество. На первых парах ему везло. Впереди шла, несомненно, блондинка. О! Её запах. Возбуждал аппетиты, которые совпадали с его желаниями и, как ни странно, с возможностями. В первую очередь хотелось прикоснуться к её прекрасной голове…

- Это моё место! Ну-ка, двинься…

Бродского грубо оттолкнули. Французский аромат мигом улетучился, а скалистая спина, которая внезапно выросла перед Александровым носом, низвергла на него зловоние скотобазы.

- Фу-у, козёл, - сказал, останавливаясь, Бродский.

- Да проходи ты, наконец, - сказал кто-то, толкаясь сзади так, что Бродский чуть не брякнулся на четвереньки.

Под ногами что-то валялось, и Бродский, недолго думая, надо признаться, совсем не думая, машинально вытянул руку, чтобы это поднять. Кошелёк на вид казался потерянным, каким-то невзрачным и серым, причём к нему была привязана тонкая, но суровая капроновая нить, которая вела к полуподвальному распахнутому окну. Между кошельком и Бродским возникли натянутые отношения, как у рыбака и крупной рыбёшки, случайно попавшейся на крючок. Поэтому ему, как существу разумному, пришлось шаг за шагом давать слабину. Так незаметно Бродский оказался у окна, в котором уже маячила физиономия (как бы сказать, не обидев) интеллигентного алкаша.

- Вы умница, что взяли кошелёк и подошли! – воскликнул алкаш вполне приличным голосом. – Разрешите представиться: Филипп Робертович Вишнявский. Подождите, не уходите! Вы не смотрите на мою отвратительную рожу. Я учёный физик-ядерщик в последнем эксперименте хватанул лишнюю дозу радиации. Теперь вот приходится лечиться. Пью чистый спирт, а что делать? Наследующей неделе возобновляются опыты и я должен быть на ходу. В моей группе дюжина учёных-экспериментаторов, практически у всех семьи, так что подвести никак нельзя.

- Возьмите, - Бродский попытался вернуть кошелёк. – Я думал у вас действительно проблемы жизни и смерти, а вы здесь просто так - дурью маетесь.

- Как раз всё у меня непросто так. Сейчас я вам докажу, - учёный вытянул в окно руки, словно собирался дирижировать. – Посмотрите: слева от вас к стене прислонённая решётка. Есть? Берите и вешайте вот сюда, на крючки. Так. Теперь три шага назад. – Учёный вцепился в решётку что есть мочи. – Ну как теперь, а-а-а?!

- Теперь вы похожи на узника совести. – Бродский покачал головой. – Впечатляет.

- А я что говорил, - учёный вздохнул полной грудью. – Меня… это… заперли. М-м-м. Там… в кошельке лежит ключ. И… налево по ступенькам… моя шестая дверь. Там ещё в углу железо от стелларатора. Идите ко мне.

- Зачем? – спросил Бродский.

- Поговорим, так сказать, в непринужденной обстановке. – Учёный прислонился щекой к решётке и перешёл на шёпот. – Я вам такое расскажу: ахнете.

Бродский спустился в полуподвальное помещение и в блике тусклого света определил правильный ориентир. Сваленные в углу блестящие детали напоминали средневекового рыцаря убитого на поле брани. На роль боевого коня претендовал дамский велосипед со срезанными покрышками, стоящий чуть в стороне. Ещё раз, окинув взглядом коридорную систему расположение дверей, которая была ему хорошо знакома ещё по женской общаге, --">