Попова Надежда Александровна - Блок contra Есенин: что значит быть русским поэтом или Одна ночь Ивана Бездомного

вызовите свидетеля обвинения!. Как ― какого? Есенина, естественно. В чем? Как минимум ― в неблагодарности к учителю; как максимум ― в суетности, отрыве от вечного, да и в ressentiment’е... Только не отговаривайтесь, будто не знаете, что означает это слово... На что намекаю? Да все на старое ― убей ressentiment в себе.

Потому вы и не любите, когда его при вас поминают, а тем паче ― не всуе... А, попал, попал? То-то же!

... Какого свидетеля? Господина Либединского. Персонаж, кстати, Есенина весьма даже... ну, скажем так... уважающий. Зафиксировал в своих записях две реплики уже взрослого, а потому, заметьте, отвечающего за свои шаги, слова и прочие деяния, Сергея... Фамильярно? Милейший! Передо мною все равны, а выразить либо нет кому-то уважение особливым способом поименования ― мое дело. Значит, не заслужил. Да и характеризует его это значительно больше. Образ живого человека (тогда, естественно, живого), имидж...

Итак, реплика первая: «Александр Блок ― это мой учитель. Но я не могу принять его рефлексии, его хныканья, полубарского, полународнического». А вот вторая: «Блок ― интеллигент, это сказывается на самом его восприятии. Даже самая краска его образа как бы разведена мыслью, разложена рефлексией». И вот ― финальный пинок учителю: «Я же с первых своих стихотворений стал писать чистыми и яркими красками».

Кстати, а вы из Есенина, кроме коровно-пейзажного, что читали? «Мой путь читали»? Документ! Сенсация! Признание, подписанное обвиняемым до обвинения!

... Я ерничаю? Ничего, потерпите, любезный... пациент; ну, не люблю я плебея, выходящего на тропу войны, пусть даже он талантлив...

Далее. Тонкий момент исследования, если, конечно, у вас есть хотя бы малейшее чутье в сфере ретроспективного социального психоанализа... (Небо! слова-то какие говорю)... вы поймете ― нечто подтолкнуло Есенина в подростковом возрасте, социальная среда... Знаете, как в зарубежном триллере ― «у него были проблемы в детстве, yes?»... ну, конечно, не знаете... неважно...

И помню, дед мне

С грустью говорил:

«Пустое дело...

Ну, а если тянет -

Пиши про рожь,

Но больше про кобыл».

Слушайте, а вам не кажется ― в словосочетании «крестьянский поэт» кроется что-то наподобие раздвоения личности, шизофрении, что ли...

Дедовский наказ не был забыт Сережей, и светлый образ кобылы он понес... Извините, но, если не смеяться, я заплачу, а это, поверьте, зрелище... инфернальное; в общем, не для вас, с вашими-то нервами...

А дальше простое и естественное желание («Всю душу выплещу в слова») приобретает странный и знакомый до боли по различным примерам ressentiment’а дух. И почему?.. Ведь никто юного Сергея в петербуржской... пардон, уже в петроградской (вот я консерватор!) тусовке не обидел. Не в моде тогда уже было простецов обижать; а даже совсем наоборот ― носились с ним: как же, чистая струя народного голоса! Дух зависти в нем проснулся, вот что...

Посмотрим -

Кто кого возьмет!

И вот в стихах моих

Забила

В салонный вылощенный

Сброд

Мочой рязанская кобыла.

Это к вопросу о чистой струе и, кстати, кобыле, да... Образ яркий, краски почти флуоресцентные, не то что свежие. Скажу больше, образ саморефлексивный ― поэт, повествующий о собственном творчестве; и, заметьте, гораздо более содержательно, чем традиционное фольклорное «Я, акын такой-то (кобзарь такой-то, гусляр такой-то) и песни я пою»... Есть и у Сергея, крестьянского сына, жилка «интеллигентской рефлексии», самокопания. Но злость! Злость на эту рефлексию, месть «салонному вылощенному сброду» за то, что... не прогнали взашей ― «а ступай-ка ты, мужик, на зеленые луга пасти сам знаешь кого», а протянули руку ― «о, брат наш! усталый, страдающий брат!»... Ужели Надсона забыли? Некрасовых многообразных? Чувствуете, куда клоню?.. Знаю, знаю я ваши теперешние настроения: интеллигенция в вечном долгу перед народом... и посему должна всячески покаяться... а народ вправе не простить и бичевать, бичевать интеллигенцию, чтобы помнила, с-сволочь, что

... этот хлеб,

Что жрете вы, -

Ведь мы его того-с...

Навозом...

Трижды, четырежды чушь! Вечно русская, говорите? Культура вечно русская! Навозом! Да нет ее, этой русской культуры!.. Почти нет. Не создали еще. Материал есть, глина есть. Скульпторов ― пересчитать вполне реально. --">