Алексей Синиярв - Блошка банюшку топила, вошка парилася

интересует. Деньги принимаете у клиента вы. Значит, кто крайний? У каждого из зарплаты — пропорционально по 250 рублей. Впредь смотрите не только у клиента — что вам дают, но и у друг-друга, принимая кассу. А если с вами завтра монгольскими тугриками расплатятся?

— Валюта, — пробурчал Славка.

— Я всех предупреждал насчет кассы. Прятать! Куда? Ваша забота. Вы за кассу — головой. Мазуриков, лиходеев хватает. Придет, наедет какая шваль — «вот мелочь в коробочке на сдачу, кассу сняли, директор только что уехал». Вячеслав!

— Да?

— В среду касса у вас лежала в ящике стола. Вот и денежки — пожалуйста! Приходи — бери. Было? Было. Штраф, Вячеслав. Так. Что еще? Шура?

— Да. Слушаю, Наиль Газимович.

— Следить, чтобы были бумажные полотенца и туалетная бумага. Клиент пожаловался.

— Да они сами воруют, Наиль Газимович.

— Нашему клиенту туалетная бумага не нужна. Он пустые бутылки не сдает. Дальше. Зарплата. По одному подходим. В ведомости расписываемся.

***

Если пересменка приходилась на вечер, Трофимыч со Славкой по очереди покупали чекушку.

«Малёк», как говорил Славка.

Разговор с текущего, банного, с обидными словами в адрес Гунды, неизменно сползал к «бизнесу».

— Вот, Вячеслав Михайлович, такая есть темка, — прищурясь, начинал Трофимыч.— У меня один еврейчик знакомый. Там. Не в Европе. Дальше. Ну, неважно. Майки вот эти вот,— он показал, — молодежные.

— Футболки, — подсказал Славка.

—Ти-шотки, блин, — проявил Трофимыч знание «темки». — Там они по 30 центов. Американских, естественно. А здесь? Ты посмотри. Сколько они в магазинах?! А можно еще дешевле брать. Он, — Трофимыч показал большим пальцем вверх, потом, смеясь, ткнул им в пол, — мне говорил, что после компаний разных, ну знаешь — юбилей фирмы, праздник муниципальный, дни лука-огорода, гонки динозавров… Нашлепали там своё.

— Логотипы.

— И не продали! Чуешь?! А с рекламой если… Майтимаусы, томыджери, то-сё, кока-кола, короче. Эти вообще — копейки! Борт к борту. На абортаж.

— И в чем вопрос?

— Контейнер. Не меньше. Партия такая. А смысл-то меньше брать?

— И деньги, — сказал Славка.

— И деньги, — подтвердил Трофимыч.

— А еврей твой?

— Еврей на месте всё-всё организует.

— Да-да. Конечно. Он там уже наварит. И с тебя еще возьмет. «Свою долю». Ой-да, лампенздруся. Шахель-махель-ду. А здесь, учти, только на реализацию, Александр свет Трофимыч. А через месяцок вернут. Грязную, захватанную. «Не берут». И — в попе. К тому ж — за морем телушка полушка. А паровоз? Кто за дым заплатит?

— Умеем мы, Вячеслав Михайлович, это,— сказал Трофимыч, разливая остатки. — «Не получится». Знаем как «не получится». Сто доводов против. И ни одного — «за».

— Ну не реально, Саша! Ептыть, сам посуди. Сколько времени их продавать будешь? Не Москва у нас, не Питер. Мыши сто раз съедят. Да и продашь... По копейке разлетятся. Отдал мешок — получил кулёк.

— Ну это так, — примирительно сказал Трофимыч. — Майки — это… Подождут. Предлагает мне один хлопчик область прибалтийскими шпротами завалить. Всё на месте обеспечивают. Говорит — привези только. И весь регион будет твой.

— Бандюган?

— Спортсмены. Серьезные ребята.

— Ну, бандюки. Понятно. А почему прибалтийскими? Астрахань, Ростов-на-Дону. Тоже консервы. Мурманск. Владивосток. Зачем с таможней сложности?

— У меня там подвязки. Приятель армейский. На рыбе и сидит. К тому же народ привык: чай — индийский, сахар — украинский, шпроты — из Прибалтики.

— А деньги?

— Деньги наши. Но, — Трофимыч сделал паузу. — «Реф». Не меньше.

— А реализация?

— Тоже самим надо. Но монополия! Монополия — большое дело, Вячеслав Михайлович. На этом можно далеко выехать. Это — перспектива, я скажу.

— У нас больше ничего нет?

— Выпить?

— Да. Чего-то так, захорошело, Саш.

— Давай пивком лакирни, — предложил Трофимыч. — Мне-то нельзя. Завтра я куплю в городе, доложу на склад. Вот еще штука. Смотри. Но только

--">