Воле Шойинка , Чинуа Ачебе , Нгуги Ва Тхионго , Сиприан Эквенси , Айи Квеи Арма , Франсис Бебей , Олимп Бели-Кенум , Монго Бети , Бернар Дадье , Анри Лопез , Франсиско Лопес , Габриэл Мариано , Меджа Мванги , Грейс Огот , Фердинанд Ойоно , Габриэл Окара , Луис Романо , Ямбо Уологем , Сембен Усман - Избранные произведения писателей Тропической Африки

листьев, лучи приезжающих и уезжающих машин всползали на потолок, перекрещивались, сталкивались. Они напоминали мне светящиеся тени, которые я видела в давние годы, когда к нам приезжали автобусы с кино. А одна машина вдруг начала гудеть — видно, сидящий в машине не знал, что здесь смертные разговаривают с духами, хотя от имени уходящего в путь говорил всего лишь пьянчуга Фоли:

В пути

всегда таится беда,

и реки крови пролиты зря,

но люди знают, что им нельзя

прервать круговой путь.

В пути

всечасно таится опасность —

смерть тела и смерть души,

но каждый из нас спешит совершить

свой круговой путь.

Один — в просторах бескрайних морей,

один — в бескрайних озерах небес,

откуда наш вековой лес

кажется низкой травой.

Один — среди душ умерших людей,

один — в пустынях чужих земель,

один — среди белых людей.

Отцы,

опасность, беда и смерть

всегда таятся на нашем пути,

но ваш зов поможет ему идти,

поможет презреть

смерть.

Пусть

ваш зов облегчит ему путь,

пусть он поможет ему услыхать

вашу таящуюся в веках

правду, поправшую страх.

Помогите ему, отцы.

Помогите презреть страх

и преуспеть там,

куда он держит свой путь.

А когда он вернется к нам,

когда он вернется, пусть

на нас прольется, как дождь,

ваша всемогущая помощь.

Помогите ему, отцы,

в пути,

помогите вернуться.

Иди, уходящий, иди,

чтоб прийти,

иди, чтоб вернуться.

Да, это были великие слова, хотя произносил их жалкий человечишка. Я оглянулась и посмотрела на Баако. Он улыбался улыбкой юности. Церемония казалась ему непонятной, и он с нетерпением, как малое дитя, ждал, когда она подойдет к концу. Баако предстояло подняться в небо и провести ночь высоко над землей — он сам рассказывал мне об этом, — и вот он рвался отправиться в путь.

Но Фоли, коварного и лживого шакала, ничуть не изменили великие слова, которые он в ту ночь изловчился вспомнить.

Больше половины огненного напитка все еще позорно плескалось в бутылке, когда он кончил потчевать духов и повернулся к полке со своими стекляшками, чтобы выбрать среди них стакан для Баако и налить ему порцию уходящего в путь. Это был очень маленький стакан, потому что Фоли, изгнившая душонка, заботился о своем запекшемся чреве. Мои и без того слабые силы все время подтачивает горькая мысль о жадности нашей немощной плоти, в угоду которой мы обманываем ушедших и даже тех, кто придет после нас. А стакан-то оказался еще и лживым, это был вовсе не настоящий стакан, а штуковина для обмана человеческих глаз с дном почти до половины стенок и маленьким, едва заметным углублением. Так что Фоли плеснул всего несколько капель своему уходящему в путь племяннику! А его глаза настороженно следили, чтоб ни одна капля не упала на землю, словно ему не было никакого дела до наших томимых жаждой отцов, которых он и так бессовестно обделил. Но даже и его поганые уши слышат, наверно, голоса духов, потому что, хоть никто его и не обвинял, он попытался оправдать свою жадность — протянул Баако стакан и сказал:

— Мы должны позаботиться, чтобы он не напился. Он юн и ночью будет в пути.

Но и лживая, скаредная щедрость Фоли оказалась чересчур обильной для Баако. Когда он опорожнил свой обманный стакан, на его глазах выступили слезы, и, по-моему, он был очень доволен, что Фоли налил ему так мало. Я посмотрела на дядю и племянника, и вдруг моя кровь сгустилась от страха, что пьяная жадность Фоли нарушит величие прощального возлияния и вечный круг будет разомкнут. А Фоли повернулся к своим стекляшкам, так что я видела только его спину со свисающими по бокам складками кожи, и принялся выбирать стакан для себя — настоящий, без всяких хитростей да обманов. И мне не оставалось ничего другого. Я дождалась, когда он выберет стакан. Уж конечно, большой. А потом сказала:

— Ты правильно угадал мое желание, Фоли.

Его лицо исказила злоба, но он тут же прикрыл ее заботливой улыбкой:

— Да, но стоит ли тебе пить, Наана?

— Мы утоляем жажду духов, верно? А такая древняя старуха, как я, всего лишь завтрашний дух, Фоли.

— Но этот напиток очень уж крепкий.

— Конечно, Фоли. Но с каких это пор слабые перестали нуждаться в подкреплении?

— Ох, --">