Алан Беннетт - Вторая молодость миссис Доналдсон

с миссис Доналдсон, но даже до нее не дотронулся. А теперь, поскольку она была если не больной уже, то хотя бы выздоравливающей, он счел себя вправе погладить ее по руке — в терапевтических целях.

— Это я во всем виноват. Я должен был быть там. И все же, им это пойдет на пользу — в самом начале карьеры они чуть не уморили пациента. Сегодня утром я обсуждал этот случай на занятиях и сказал…

Баллантайн воспользовался своим положением врача, а миссис Доналдсон воспользовалась положением больной — она, изобразив усталость, прикрыла глаза.

— Вы утомились, — сказал Баллантайн, нехотя отпустил ее руку и перешел на традиционный докторский тон, который он всегда передразнивал, если так начинали говорить студенты. — Постарайтесь отдохнуть. Скоро мы отправим вас домой.

Едва он ушел, явился посетитель поинтереснее — в лице Олли. Он принес букет цветов из сада — две ветки душистого горошка, одуванчик, бирючина и голубиное перо, — который поставил в стакан для полоскания рта и тут же стал рисовать, присев на краешек ее кровати. Он тоже взял ее за руку, и она обрадовалась, что он без Джералдины, которая — миссис Доналдсон это нисколько не удивило — терпеть не могла больниц.

Олли хотел посмотреть шрам и, узнав, что шрам сейчас под повязкой, огорчился — а то бы он и его нарисовал.

— Ничего, — успокоил он миссис Доналдсон, — у нас еще будет время.

И, пообещав содержать дом в порядке, он ушел.

Затем пришла Гвен, и, хотя о недобросовестности студентов ей не сказали ни слова, она с удвоенной энергией принялась уговаривать мать найти другую работу или лучше даже вообще не работать. Ее речи перемежались рыданиями, поскольку, подчеркнула она, прийти сюда ей было особенно тяжело, потому что в последний раз она была здесь, когда умирал отец. Это она пыталась донести до матери, но, как позже рассказывала равнодушно внимавшему ей мужу: «Мама выглядела очень усталой. Пока я там была, она почти все время спала. Да, тут и понимаешь, что она не всегда будет с нами».

Миссис Доналдсон, когда вернулась домой выздоравливать, прежде всего решила не поддаваться искушению и прекратить ночные бдения. После первой и неудачной ночи вероятность, что приглашение повторится, была ничтожна, да и необходимости не было, поскольку Олли заплатил за комнату вовремя и полностью.

Наверное, получив урок бренности жизни, она должна была обратить свои мысли к более достойным вещам, но этого не случилось. Больше всего ее выводила из себя Джералдина. Ее робость и невыразительность раздражали миссис Доналдсон хотя бы потому, что в ночных дежурствах не было никакого интереса. Да, она порой возвращалась на свой пост, но это увлекало ее все меньше, и однажды она даже задремала посреди действа, которое никак не заканчивалось, а поскольку она знала, что закончится оно протяжным меланхоличным стоном Джералдины, то предпочла лечь в кровать. К тому же, напомнила она себе, она ведь только что перенесла операцию.

То, что некогда, пусть и недолго, было столь захватывающим, превратилось в рутину — такую же, какой это было при жизни мистера Доналдсона, когда она сама была непосредственной участницей. Ей эти ощущения не нравились — она считала их приметой возраста. Нравственность к этому не имела никакого отношения.

Впрочем, это означало, что она охотно избавится от дежурств у стены, и, когда Джералдине пришлось уехать в Галифакс к сестре, миссис Доналдсон была рада возможности пораньше лечь спать и почитать на ночь.

В тот вечер она ужинала с доктором Баллантайном, или с Дунканом — так ей было позволено его называть. Он говорил о своей жизни и работе, а когда подали кофе, предложил ей выйти за него замуж.

Она ожидала этого, и, хотя не могла ответить немедленно, сказала заранее заготовленную фразу: мол, она польщена и благодарна, но предложение столь внезапно, что ей бы хотелось все обдумать.

Он был воодушевлен ее неоднозначным ответом и, памятуя об историях про ее взаимоотношения с жильцами, решился на следующий шаг — положил руку ей между ног и предложил, чтобы ей было легче принять решение, провести вместе ночь.

Это также не было неожиданностью, и первым средством защиты был ее недавно удаленный аппендикс и необходимость беречь недавно продырявленную брюшную полость.

Эти сомнения он рассеял, прочитав пространную лекцию о способностях организма восстанавливаться и напомнив, что, помимо вагинально-пенисуального --">