Уильям Форд Гибсон - Агриппа (Книга мертвых)

лаком,

она сделана в Японии.

Сперва я собирался туда только,

если бабулина коробка Кэмэл закончится,

но постепенно я оценил прелесть

ночного освещения, чужого запаха

людей прошедших длинный путь, путников

выехавших из порта

держа курс на Нэшвилл, Мемфис и Майами.

Иногда шериф видел, как они уезжали,

полагая при этом, что они возвращаются.

Когда уборная для цветных

перестала использоваться

они сломали перегородку

и расширили журнальную стойку

в ширину,

прохладная освещенная пещера мечтаний

слабо, но постоянно пахнущая хлоркой,

и также переменчивыми страхами

тех темных личностей,

подвижных как ртуть,

созданных чтобы их повесили

или не повесили,

как закон решит.

Оказалось что я там известен как писатель,

найдя в том закутке

копии известных журналов,

как фантастических, так и научных, и, конечно,

я понял тогда, понял предельно ясно,

что это место я запомню навсегда,

хотя я не понимал откуда,

пришло это знание.

Я иду домой

по безмолвным улицам,

тишина, я могу слышать писк светофоров

в квартале от меня:

механизм.

Больше никого, только тишина

растекается

туда, где фуры дальнобойщиков проносятся

по шоссе,

а их большие грубые души полны желания.

6

На самом деле я должен был тогда

я видел станцию, но я её не помню.

Я помню упругое, черное, кожаное пальто —

подарок от ребенка по имени Наткин, он из Таксона.

Я помню холод.

Я помню армейское снаряжение,

которое мы потеряли, и негра из Буффало,

пытающегося продать мне красивое кольцо с алмазом,

и как я кафе в Вашингтоне

подслушивал мужчину, на нем был черный галстук

с вышивкой в виде красных роз,

который я с тех пор ищу.

У меня должно быть спрашивали что-то

на границе,

тем не менее

я был допущен

и теперь за мной качается запечатанная железная штора

через все небо.

Я иду освобожденный

на поиски себя

по лабиринту из викторианского кирпича

сладкого чая с молоком,

дыма от сигарет «Черный кот»,

множества неизвестных марок шоколада

и девушек с прямыми челками,

не американками,

глядящими из узких окон

на тающий снег

в бессонном городе

и на видимую грацию

механизма.

Билет в один конец.

Они снесли автостанцию,

теперь там только сетка,

а автобусы уже не останавливаются.

Я иду по Чойда-ку,

в урагане,

приятный горизонтальный дождь,

тяжелое дыхание океана выворачивает зонт.

Сегодня красные фонари работают от батареек.

Смеясь,

в механизме.

Перевод: © Дмитрий Кулаков.

--">