София Блейк - Невеста. Шлюха

Жила-была маленькая девочка. Нет, эта история не похожа на сказку. Но, тем не менее, девочка вначале все–таки родилась, а потом жила, и, соответственно, была. И эта девочка была я.

У меня, как и у большинства маленьких девочек, были папа и мама, и они меня воспитывали так, как принято воспитывать маленьких девочек в стране под названием Россия. Во всяком случае, воспитание, данное мне с детства, никак не отвечает на вопрос: почему потом все пошло неправильно, наперекосяк? Многие люди помнят себя, или говорят, что помнят, лет с трех-четырех. Я же помню, всё, что со мной происходило с более позднего возраста, лет с шести, если быть точнее. До этого некоторые воспоминания тоже сохранились, но они какие–то не отчетливые, уж очень детские, или бестолковые, если угодно. Поэтому я вижу смысл начать не с них, а с более поздних событий, ну, например, с того дня, когда мы с папой пошли гулять в лес.

Наш маленький городок был окружен прекраснейшим в мире лесом, по преимуществу хвойным, но в нем попадались и лиственные рощицы: дубовые, кленовые и, конечно, березовые. Что может быть красивее, чем березовая роща весной, когда уже давно сошел снег, и на прогалинах распустились цветы, а сами березы оделись в наряды из сережек и маленьких листьев? Да, пожалуй, ничего…

Город наш и в советское время жил бедно, люди в нем одевались очень незатейливо, а на полках магазинов всегда пребывал один и тот же убогий ассортимент продуктов, не включавший в себя ни мяса, ни колбасы, ни свежей рыбы. Поэтому многие жители собирали (и до сих пор, полагаю, собирают) всяческие плоды лесные, ловили рыбу в реках и озерах, а немногие, самые основательные из городских мужчин, временами отправлялись на охоту. Все это я вспоминаю потому, что березы тоже были приспособлены к делу: на многие стволы были как–то привязаны или прикручены стеклянные банки, в которые стекал из надрезов прозрачный, чуть желтоватый березовый сок.

Мне как раз очень хотелось пить на солнцепеке, и я подошла к ближайшему дереву, банка на котором была уже на треть полна. Я заглянула в эту банку и тут же отшатнулась — в нос мне ударил нестерпимый и гнусный запах мочи. Я заплакала, папа подбежал ко мне, проверил содержимое банки, потом еще двух или трех.

С тех пор миновало больше двадцати лет, и со мной уже давно нет папы — но это первое в моей жизни разочарование я запомнила навсегда. После этого, даже если все вокруг верили, что ожидается нечто хорошее или радостное, я не спешила разделить их чувства — во мне навсегда поселился маленький человечек, ожидающий, что где–то за углом притаился злобный мальчишка, готовый дико расхохотаться, увидев мои слезы, огорчение и гнев.

Невеста

Если вы тут ждете, что сейчас я начну расписывать, как я раздвигала ноги, как захлебывалась спермой, и какой это кайф — быть желанной всеми куртизанкой, то дальше вам лучше не читать.

Если вы хотите всплакнуть над судьбой бедной девушки, которую судьба толкнула на панель, то скорее закройте эту книгу и забудьте о ней.

Я написала все, что вы сейчас читаете, только с одной целью — рассказать правду. Там, где я считаю, что важно писать о сексе, я буду о нем писать. Если я решу, что время вспомнить о милосердии, я вспомню о нем. Но когда я буду писать о жестокости и унижении, не думайте, что я хочу вызвать вашу жалость. Просто так было, и я не желаю грешить против истины, либо утаивать что–нибудь для того, чтобы потом это утаенное копошилось во мне.

Впрочем, главное признание я уже совершила, а значит, вы читаете написанное женщиной, которую трахали за деньги (а бывало, что и бесплатно) во все ее природные отверстия, годные, так или иначе, для траханья. Возможно, вы еще не решили, стоит ли вам продолжать чтение, ибо, что интересного такая женщина может вам сообщить? В самом деле, еще недавно я и не думала, что стану писать книгу, дел у меня и без того хватало и хватает. Но вот случилось так, что я оказалась в машине, стоящей в очереди на финской границе за Выборгом…

Собственно, эпизод, ничего не значащий, но почему–то оказалось, что начать придется именно с него. Я ехала со своим хорошим знакомым из Питера в Хельсинки, и по нашим подсчетам очередь могла растянуться часа на два. По какому–то своему природному упрямству я не люблю платить за пользование общественными уборными, поскольку, мне кажется, что если начать это делать, то --">