Анатолий Алексеевич Азольский - Легенда о Травкине

окраску, но — из-за другой разницы — тоже явно запаздывают. Сообщат, к примеру, о том, что повариха на 65-й площадке спит с начальником штаба, а информация эта если и новость, то не для всеведущей 4-й. В жаркие летние дни ветер с озера до отдаленных площадок доносит известия, от которых дыбом встают волосы у офицеров штаба. Мутные волны сплетен покачивают на себе такие коряги, что ими, распиленными или расщепленными, можно поддерживать огонь застольных бесед в долгие зимние месяцы. Соберутся офицеры вокруг бочки с водой, дымят сигаретами, хвалят или поругивают начальство, клянут жизнь на площадке или восхищаются ею.

— Ванюшу Алеева помнишь?.. Который с увольнения примчался, а из-под шинели женский шарф торчал?

— Ну.

— Месяц внеочередного отпуска получил.

— За что?

— За то. В команде был, на пуске «восемнадцатой». А ракета не пошла. Минута, другая, третья... А у Ваньки с собою был торцовый ключ на двадцать два. Случайно прихватил, с регламентных работ остался. Вот Ванька и выскочил, добежал, перекрыл магистраль, успел. А могла бы и взорваться.

— И?..

— Часа не прошло, как приказ: месяц отпуска вне очереди и два оклада. С песнями отбыл. Под Гудауты.

Офицеры повздыхают, завидуя счастливчику. Потом кто-нибудь спросит:

— А его он взял с собою — на пляж под Гудауты?

— Кого его?

— Торцовый на двадцать два.

Взрыв хохота, который ничем не перекроешь... Посмеются, разойдутся, но кое-кто перед запуском окаянного «изделия» возьмет да сунет в карман торцовый ключ по сечению крана магистрали, а то и поволокет с собою ящик с набором торцовых головок.

Много-много лет тому назад, у такой же бочки, где плавали желтые окурки, под навесом, спасающим от солнца, прозвучала впервые фамилия инженера Травкина, положив начало легенде о нем — головокружительным слухам, сказкам, вымыслам и достоверным известиям о жизни, работе и безумствах человека, взлетевшего к славе так высоко, что до сих пор неизвестно, где он — на стационарной орбите, недосягаемый глазу простого смертного, или подорван по команде с земли, как сбившаяся с курса ракета.

Полигон мало чем отличался от любого завода, колхоза или зачуханной конторы в каком-нибудь Голутвине. Везде люди, везде работа, и везде надо делать только то, что предписано свыше. И как в иссушающем зное пустыни путники мечтают о стакане газировки, так и над заводскими трубами, силосными башнями, над крылечками контор витают образы безумцев, сделавших что-то по собственному хотению и много лучше того, что им предписывалось. На седьмом или восьмом году полигонной жизни Вадим Алексеевич Травкин, миляга и скромник, вдруг возглавил крупный зенитно-ракетный комплекс «Долина», стал главным конструктором его и, к удивлению всех площадок, довел комплекс до ума, сбил ракетами все мишени, отстрелялся, так сказать, на «сто», с песнями, как говорится, сдав заказчикам комплекс.

Тогда-то и оформилась легенда о везучести инженера Травкина. Ветры перемен, свиставшие над страной и полигоном, сдували порой ореолы с легендарного инженера. Зато в полном безветрии молва возносила его.

Но несомненно и то, что Травкин не состоялся бы, не будь при нем Родина, Воронцова и Стренцова. Только благодаря им, Владимиру Родину, Валентину Воронцову и Михаилу Стренцову, и смог Вадим Алексеевич Травкин дать стране «Долину», и о троице этой разговоров велось тогда не меньше, чем о Травкине. Яркие, запоминающиеся фигуры — и внешностью, и манерами, и речами. Чего нельзя сказать о Травкине. Вспоминался он всем человеком тихим, некомпанейским, синеглазым, высоким, всегда опрятным. Не приписывают ему и тех изречений, что становятся памятными.

После сдачи «Долины» Травкин покинул полигон и на него уже не возвратился. Года два или три говорили о нем разное. Потом он ушел в предание, которому обычно не верится. Интерес к этой личности вернулся через двадцать лет. Судьба Травкина воссоздавалась по лживым и правдивым рассказам тех, кто знал его. Память присуща всем, но не каждый человек сумеет обнаружить в себе одно удивительное свойство. Материя не может не быть подобной себе, и каким-то никем не объясненным способом все события во Вселенной умещаются в крохотном объеме мозга, лишаются временной последовательности, блуждают разорванными образами, позволяя воображению компоновать сущее в нужном порядке; у кошки вместо хвоста может отрасти контрабас, но кот поверит этому тогда, когда увидит, что у --">