Владимир Владимирович Лорченков - Кукурузный мёд (сборник)

– Неумолимая диалектика, – сказал он самому себе, решив раз и навсегда решить вопросы национальной самоидентификаци, и не возвращаться к нему.

– Кто дал себя уничтожить, тот лох, – сказал капитан зеркалу, бреясь.

– А я не лох, – сказал и правда смышленый капитан.

После чего, на всякий случай, разбил зеркало…

…Полковник Гельман договорил речь – Лоринков запомнил что-то про «комплекс фрустрации», «расстрел как инсталляция» и «сам-то подался в культуртрегеры, потому что бездарное говно», – и махнул платочком. Каратели принялись теснить толпу к обрыву. Мужчины старались держать напор военных до последнего, матери плакали.

Потом и дети зарыдали…

Лоринков отъехал на несколько метров, и глядел, как отрываются от обрыва один за другим молдаване и, кружась нелепо, словно изломанные куклы, падают на известковые скалы внизу. Некоторые, поняв бессмысленность сопротивления, сбрасывали детей, потом прыгали сами. Постепенно скалы стали бурыми. Людей на краю обрыва оставалось все меньше. Лоринков перевел взгляд на полковника Гельмана и с удивлением увидел, что тому плохо…

Вечером, – когда отряд, по обыкновению, перепился и трахал тех женщин, казнь которых отложили до завтра, – полковник держал речь перед офицерами:

– Кого мы растим? – сказал он.

– Неврастеников, психопатов и алкоголиков, – сказал он.

– Нам не нужна бессмысленная жестокость, – сказал он.

– Мы Решаем Вопрос, а не предаемся извращенному садизму, – сказал он.

– Отныне убивать всех быстро, – сказал он.

Штабс-капитан Лоринков, вспомнив речь полковника, ухмыльнулся. Легко сказать «быстро». А как сотню человек быстро перебить, если из оружия у тебя только мечи да копья, а огнестрел лишь у больших начальников? Но перечить полковнику никто не стал. И он, сжимая в руках пакет с подарками, – коврик из волос молдаванки, ожерелье из зубов молдаван, чашка из черепа, – отбыл в какую-то свою Пермь. А мы остались, подумал Лоринков. И, вспомнив, задание, помрачнел. Оглядел отряд.

Все спешились. Все старались не шуметь – штабс-капитан был человек злой, на расправу скорый, – и глядели на лес. Для них это было лишь очередной зачисткой. Лоринков же знал, что от сегодняшней операции зависит его будущее. Ведь именно здесь находятся последние три десятка молдаван – остальных просто не осталось. И он, штабс-капитан Лоринков, должен не только уничтожить тридцать последних молдаван на земле, но и выпытать у них Тайну.

– Кукурузный мед, – вспомнил Лоринков страшный шепот полковника.

Улыбнулся. Вечно в Русском Штабе что-то выдумывают. Но перечить нельзя – в Москве у власти сейчас полно евразийцев и мистиков. На Дальнем Востоке коллегам Лоринкова приходилось искать Священного Тигра Шамбалы, праправнука того тигра, которого, якобы, поцеловал в десны взасос легендарный и полумифический правитель Древней Русской Федерации святой Владимир, в Азии – перстень Чингис-хана, в Архангельске – Великого Моржа Урги. Даже в Эстонии пришлось работать, потому что какому-то обкуренному евразийцу померещилось, будто там можно найти Священную Шпроту Балтики. Дошли до того, что искали, как священную реликвию, матрац, который, – якобы, – трахался с каким-то стопроцентно русским святым, умученным за свободу, Витькой Шендером, и Витька от матраца понес, но был умучан, будучи в положении, что усугубляло вину его мучителей… Мракобесие цвело.

Все это, конечно, глупости, думал Лоринков.

Но начальству не перечил, ведь жизнь человеческая после катастрофы стоила даже меньше, чем ничто…

Поэтому Лоринкову ничего не оставалось, кроме как ответить «есть» на приказ найти священный напиток недобитых молдаван. Кукурузный мед… Штабс-капитан в существование такого напитка не верил, конечно, но… В любом случае, сейчас это выяснится, подумал он. Тридцать последних в мире молдаван – вот они, тут. В лесу… Ну, не считая его, но он-то давно уже не молдаванин…

Отдал небрежно стремя от лошади денщику, Сергуньке Эрлиху, из одесских жидков. Того Лоринков подобрал после погрома, выправил новые документы на Чистоту Крови, и теперь Сергунька каждый взгляд штабс-капитана ловил с благоговением. А Лоринков, до поры до времени не вынимая палаша, – чтоб не блеснул, – пошел, пригнувшись слегка, к лесу.

Отряд последовал за ним, на ходу разворачиваясь в цепь.