Михаил Давыдович Исхизов - Повесть о первом взводе

Михаил Исхизов

Повесть о первом взводе

На 1-ом Украинском фронте шли

бои местного значения. Противник

понес значительные потери в живой

силе и технике. (Из сводок "Совинформбюро".)

"... Когда пишешь повесть или роман

О таком тяжком деле, как война, фанта-

зировать и брать факты с потолка как-

то не тянет. Наоборот, всюду, где это

позволяет твой собственный жизнен-

ный опыт, стараешься держаться по-

ближе к тому, что видел на войне

своими глазами".

Константин Симонов.

ПОВЕСТЬ О ПЕРВОМ ВЗВОДЕ

1. Отдых.

Полк отдыхал третий день. Не на пополнение его отвели, не новую матчасть получать, а просто на отдых. Почти месяц на южном участке 1-го Украинского фронта стояло затишье. Ни наши, ни немцы ничего серьезного не предпринимали. И держать в такое время на передовой гвардейский противотанковый артиллерийский полк было просто не по-хозяйски. Вот и отвели его в резерв: пусть люди, пока есть для этого время, отоспятся, вымоются, постирают портянки. Но требовали полной боевой готовности, чтобы в любую минуту, если это понадобится, бросить все имеющиеся в полку шестнадцать стволов на танкоопасное направление.

Полк расположился в Ясковицах, большом селе с утопающими в зелени серыми, давно не белеными мазанками. А в пяти километрах восточнее, в селе Шуляки, разместился штаб полка со всеми службами. С ним - первый взвод первой батареи: пятнадцать человек, считая командира взвода гвардии лейтенанта Столярова, два 57-миллиметровых орудия и один "студебеккер".

Была раньше во взводе и вторая машина, но в нее недавно немецкая самоходка угадала зажигательным. "Студер" вспыхнул, как спичка. И произошло это в самом неподходящем месте: рядом, метрах в тридцати, расчет вел бой, а на горящей машине лежало ящиков двадцать снарядов.

Что бывает, если враз взрывается снарядов, да еще в придачу к ним бензобаки, понятно каждому. По инструкции, в случае подобной опасности положено немедленно укатить орудие из опасной зоны или, хотя бы, укрыть расчет. Но немецкие танки вплотную подошли к нашей пехоте, и сержант Логунов продолжал вести огонь, как будто не пылала у него под боком машина со снарядами, которые вот-вот взорвутся.

Могло кончиться плохо, если бы не Гогебошвили. Потом, когда все обошлось, лейтенант Столяров сказал, что у Гогебошвили великолепная реакция и высокое чувство ответственности. А хвалил лейтенант Столяров редко.

Гогебошвили вскочил тогда в кабину горящей машины, рванул в степь и там спрыгнул на полном ходу. Взрыв полыхнул через каких-нибудь пять-шесть секунд. Но "студер" к этому времени ушел так далеко от позиции, что к орудию не долетел ни один осколок. А Гогебошвили отделался синяками и царапинами.

Другую машину, взамен сгоревшей, обещали выделить при первой возможности. А пока взвод обходился одной и в походной колонне выглядел коряво. Одно орудие, как положено, цепляли к "студебеккеру", станины другого привязывали цепью к стволу первого. Получалась мудреная и некрасивая конструкция, весьма неповоротливая и, главное, неудобная, особенно если прямо на марше приходилось разворачиваться к бою. Когда это случалось, слышно было, как ворчали пушкари: "Ну вот, опять орудие отвязывать..."

Первый взвод оставили при штабе не за какие-нибудь особые заслуги. Просто пришла его очередь дежурить. И никто во взводе особенно не обрадовался, потому что если дают отдохнуть и покемарить то лучше делать это подальше от глаз начальства.

Отдых - отдыхом, но для орудий приготовили позиции. Врытые в землю и хорошо замаскированные, они перекрывали дорогу, ведущую в село с запада. У пушек стояли часовые. Точнее, не стояли, а посиживали на станинах, покуривали, да изредка, чтобы размяться, прогуливались вокруг позиции. Начальство не придиралось. Никуда орудие не денется. Устав караульной службы - он для мирной жизни, война вносит свои поправки.

Но как ни свободно они себя чувствовали, часовой есть часовой: не разуешься, и ремень не сбросишь, и автомат все время в руках. Поэтому указание

--">