Александр Яковлевич Штейнберг , Елена Аркадьевна Мищенко - Орхидея из стали. Марлен Дитрих

Елена Мищенко Александр Штейнберг ОРХИДЕЯ ИЗ СТАЛИ Марлен Дитрих (Marlene Dietrich)

«Марлен Дитрих! Твое имя, которое вначале звучит как ласка, оканчивается как щелканье бича. Одета ли ты в перья или меха, они выглядят на тебе, словно это неотделимая часть твоего тела. Секрет твоей красоты заключен в глубине твоего сердца. Твоя красота не нуждается в восхвалении. Она сама поет о себе. Я хочу приветствовать не столько твою красоту, сколько твою душу. Она светится в тебе, как луч света в морской воде. Ты – жар-птица, легенда – чудо – МАРЛЕН ДИТРИХ!»

Так говорил о ней великий Жан Кокто – художник, писатель, поэт, вошедший в число «бессмертных» французов.

Ее утонченность и элегантность воспевали Ремарк и Хемингуэй, ее актерский талант вдохновлял Джозефа фон Штернберга и Орсона Уэллса, в нее были влюблены самые знаменитые и влиятельные мужчины 20-го века.

Ее имя, облик и голос стали своего рода символом роковой власти женских чар. Femme fatale, – непроницаемая, ледяная, длинноногая Венера с нарисованными дугами бровей и презрительным взглядом холодных, ясных глаз. Она как никто знала цену сценическому облику, она сотворила свой имидж.

Зал трепетал, когда она сходила по ступеням длинной лестницы в невероятном «голом» платье от Жана Луи. Казалось, что блестки нашиты прямо на кожу. Это она придумала вентилятор на рампе, который заставлял трепетать тонкую ткань, а она медленно сходила с Олимпа, небрежно волоча за собой роскошные меха. Одно из платьев, переливчатое, из черного стекляруса, она окрестила «угрем», – оно сопровождалось трехметровым шлейфом, на который пошел пух двух тысяч лебедей. Марлен добивалась совершенства во всем – ее примерки длились восемьдесят часов. Она стояла неподвижно, лишь меняя сигареты в мундштуке и указывая куда нужно пришить блестку. «Дитрих была кошмаром и праздником», – вспоминают ее портнихи и стилисты.

Ее превозносили и очерняли, ей завидовали и подражали. Совершив переворот в кино, моде, общественной жизни, сокрушив нравы и устои, она являла собой тип прекрасной женщины огромной силы духа, преодолевшей отчаяние одиночество. Она никогда не разрешала себе расслабиться. Будучи уже в преклонном возрасте, отработав двухчасовой концерт, она парила распухшие ноги в соленой воде, вновь надевала туфли на высоком каблуке, взбиралась на крышу машины и раздавала автографы.

Во время войны голос Марлен – отважной антифашистски – звучал на фронтах войны, она выступала перед солдатами, воюющими против фашизма, не боясь пуль, лишений, окопной жизни. Она сменила свой роскошный звездный имидж на пилотку и сапоги, и это шло ей не меньше чем перья и блестки. Марлен получила две ценные награды за участие в войне: американскую «Медаль Свободы» и французский орден «Почетного легиона».

«Орхидеей из Стали» называл ее Эрих Мария Ремарк, он знал и чувствовал ее лучше и тоньше других, ведь не зря Марлен стала прототипом главной героини его знаменитого романа «Триумфальная арка».

Потрясающий жизненный спектакль, сопровождавшийся аплодисментами и улюлюканьем под названием «Марлен Дитрих» длился больше семи десятилетий. В нем было все – триумф, трагедии, отчаяние, одиночество, вулкан страстей и… ужасающее предательство самого близкого человека – дочери.

Ее книгу, которая выставила на продажу самое интимное, самое тонкое что было в Великой Актрисе, прочла Марлен. Прочла – и не смогла дальше жить. Это был точный удар. В самое сердце. Последние десять лет, вплоть до смерти, последовавшей 6 мая 1992 года, она не допускала в свою жизнь репортеров. Она всегда не любила газетчиков, журналистов, падких на дешевые сенсации. Лишь после ее смерти репортеры смогли проникнуть в ее парижскую квартиру на авеню Монтень где она провела последние годы.

Она предпочла сама рассказать о себе, оставив нам книгу, свои раздумья, откровения.

«Слишком много невероятного было написано обо мне, и часто с одной целью – заработать деньги. Я никогда не имела возможности воспрепятствовать этим публикациям… Все так называемые «биографы», к сожалению, не обладали приличием – они даже не пытались связываться со мной, когда писали эти «книги», у них не было ни чести, ни достоинства.

Я лично неохотно говорю о себе, но, видя всеобщий интерес к моей жизни, взялась за перо, чтобы позднее люди не спорили о том, как все было на самом деле. И я смогу быть уверена, что те события, которые определили мою жизнь, получат --">