Валерий Алексеевич Алексеев - Повести: Открытый урок, Рог изобилия

для мытья.

33

На кухне была одна только Марья Ивановна: Яновские уже улеглись. Я вежливо спросил у старушки, как она погуляла. В ответ Марья Ивановна расплакалась. Оказалось, что ее жестоко, кровно обидели. Яновские, желая восстановить мир в квартире, предложили оплатить ремонт «общих мест» сами, без ее участия, с нами пополам.

— Что я, нищенка какая-нибудь? — плача, повторяла она. — Что у меня, гордости нету? Унизить хотите, а потом попрекать тремя рублями да надсмехаться.

Я начал было уговаривать Марью Ивановну, но она, вообразив, что я перед ней извиняюсь, ожесточилась, начала кричать тонким голосом: «А, вы такие, такие!..» — и вдруг проворно сунула мне в нагрудный карман пиджака скомканную трехрублевку и со словами: «Да нате, подавитесь!» — ушла. У меня создалось впечатление, что она и разговор-то со мной затеяла только для того, чтобы эту трехрублевку всучить.

— Что, получил? — злорадно сказала мне Лариска. — Прекрасная иллюстрация! Прекрасная. И все-то ты совестью маешься, и перед всеми-то ты виноват.

Я ничего не ответил; на сегодня с меня было более чем достаточно.

Когда мы с Лариской вернулись к себе, мы увидели, что окно нашей комнаты распахнуто настежь, ширмы все сложены и поставлены к стенке, а немолодая пара исчезла.

— Что за черт? — выругался я. Лариска засмеялась.

Да ничего особенного. Очнулись, устыдились и по-английски сбежали. Люди-то в возрасте.

— А окно зачем открыли?

— Чтобы табачный дым вышел. Да что с тобой, Сережка?

Я подошел к окну, выглянул на улицу.

— Ничего, — пробормотал я, — ничего… И потер рукою лоб.

— Выпил лишнего, может быть?

— Да нет, что ты… Странно все это…

— Что «все»? — обеспокоилась Лариска. Она включила верхний свет, подошла ко мне, взяла за плечи, заглянула в лицо, то есть проделала все то, что в таких случаях полагалось.

Это ничего, — уверенно сказала она после паузы. — Это скоро пройдет.

-

34

Часов до трех утра я не мог заснуть. То окно казалось недостаточно плотно занавешенным, то дверь приоткрытой. Я старался думать о таких пустяках, чтобы не думать о главном — о том, что мне делать завтра…

Наконец мне надоело мучиться и метаться на подушке. Я вспомнил о роге изобилия, отыскал его на потолке в необычном месте и стал пристально на него смотреть. Долго-долго рог не шевелился, потом вдруг раковина его приоткрылась, и белое алебастровое яблоко с глухим стуком упало к нам на постель. За ним из рога вылезла тяжелая виноградная гроздь. Белая, сухо пылящая мелом, она долго висела на потолке, позванивая ягодкой о ягодку… потом, очевидно, упала, но, как это случилось, я уже не видел. Я уже спал.

--">