Валерий Петков - Камертон (сборник)

Сплошное беспокойство!

Голову добровольно себе заморачивать. По ночам. Вот радость! За свои же деньги.

Пока я так размышлял, кто-то десять, а кто-то двадцать баксов к стартовой цене накуковал.

Я-то спокоен! Наблюдаю, не поддаюсь. Просто рассмеяться хочется им в лицо. Смотрю со стороны на этот разгул глупости. И вижу – словно подменили тех, кто в зал спокойно входил перед началом аукциона. Шутка ли – азарт, кураж!

Цена между тем, резво пошла вверх. Аукционист, видно, тёртый «дядя», так это ловко подбрасывает какие-то замечания, страсти-мордасти подогревает у толпы, знает, куда и как надавить.

Скороговоркой вдруг зачастил, зачастил. На высокой ноте цену озвучил и поёт, малиновкой на ветке заливается. Не сразу я и включился, сколько вещь стоит.

Рядом какой-то мужчина – жмёт, торгуется. Настойчивый. Прямо «вцепился» в койку. Пот градом, морда свёклой варёной набрякла. Галстук-шнурок ослабил на шее. Картонкой с номером пассы делает, а потом как веером ею обмахивается. Душно ему.

Может, и впрямь, у него дом большой, места много? Любит всё кондовое, добротное, чтобы на пять поколений вперёд пригодилось.

Триста долларов – взлетели торги, «мухой». И снова встали.

– Триста – раз… кто больше… триста двадцать? Триста двадцать – кто? Раз… Напоминаю – вырученные деньги пойдут на приют для бездомных собак.

Надавил на жалость аукционист – жонглёр чужих страстей! Ловкач!

В бок меня как чёрт толкнул. Даже привстал:

– Здесь! – громко.

– Триста двадцать – раз…триста двадцать – два, триста двадцать – три-и-и-и-и!

Как закричит. И давай они все вокруг безумствовать с новой силой! То ли рады за меня, то ли сожалеют, что сами не забрали койку?

Пойди их – пойми!

– Продано! Лот восемьсот шестнадцать! Поздравляю с покупкой!

Соседу дурно. Обмяк, съехал со стула. Суета началась. Пустырником завоняло, на спирту.

А меня мутной волной накрыло коротко. Ничё в башку не лезет. Одеревенела. Гадко стало на душе. Как в курятнике наутро.

Хотя, вроде бы и в сознании?

Ненависть к себе затмила всё вокруг, до горизонта и дальше. Всё стало серым, угрюмым.

Почему я в этом ревущем стаде оказался?

Все стулья двигают, впечатлениями делятся, на выход потянулись.

Крупным планом показывают бывшую хозяйку койки. Пожилая дама, высокая причёска, лицо круглое, глуповатое от безмерной радости. Улыбается во весь экран монитора, кастаньетами фарфоровых зубов прищёлкивает:

– Я была бы рада и ста долларам. Просто счастлива, что так сложилось. Отдам все деньги в приют для бездомных собак. Пусть дух моей ушедшей подруги успокоится и не мешает новым хозяевам ни во сне, ни наяву!

Поплёлся, расплатился, а ни уму, ни сердцу от такого приобретения. Будто лопатой штыковой вместо весла, отгребаю на вёртком бревне, чтобы не рухнуть в бурный водопад.

– Эх-х-х! Надо было лучше картину взять! Пейзаж с баранами! Чем мне мой диванчик был плох? – вдруг подумал я. – А, может быть, в следующий раз больше повезёт?

И откуда такая чушь в голову вступила? Под воздействием массового психоза, должно быть. Аукциона этого, будь он трижды неладен!

Затмение. У каждого можно в биографии такое отыскать. Хотя бы несколько минут за всю жизнь. Позорных, не смываемых.

Даже у такого твёрдого парня, как я!

Привезли койку. Места много заняла. Растопырилась во все стороны моих квадратных метров. Только тропинки по стенкам спальни остались.

Матрас заказал. Опять расходы не запланированные.

Застелил. Потоптался вокруг. Немного успокоился – всё-таки солидная вещь. Как-то примирилась койка с остальной обстановкой.

– Нормальный, – думаю, – двухполосный сексодром! Как без секса? Чему я своим появлением обязан? Жизнью своей? Сексу! Надо будет провести ходовые испытания, смело выйти в штормовое море случайных связей.

А уж, когда лёг, тут я амнистию себе объявил! Вольготно. Хочешь – вдоль, а можешь и поперёк – наслаждайся. Хозяин – барин.

Уснул, как в детстве – на руках у мамы. Сразу и с удовольствием.

Ночью приснился сон.

Подползает ко мне женщина с другой стороны койки. Пластается, извивается анакондой ласковой. Коварно. Трётся о кожу. Обольщает искусно, ластится нежно. Электричество по всему моему телу растекается сполохами бутылочного цвета. Верх – вниз. И обратно. Вибрирует тело в последней стадии экстатического напряжения.

Застонал и проснулся. Утро.