Антон В. Шутов - Маруся Танина

Антон Шутов МАРУСЯ ТАНИНА

Маруся заболела. После заката она прогуливалась по городской окраине, смотрела на звезды, прислушивалась к перешептыванию на ветру высохшего по осени бурьяна. В это время ночи стали прохладнее, уже не было так уютно на открытом воздухе, а по утрам в туманной влаге сизыми пятнами около подъезда блестели небольшие лужицы.

Но не в банальной простуде было дело, это ясно. Просто стала болеть голова и непонятно откуда появилась и свилась холодным ужом в теле слабость, походящая на истому перегревания. Но откуда перегревание в хмурые осенние дни, когда даже отопления ещё не включили.

По вечерам Маруся вскарабкивалась на телевизор и нахохливалась, словно курица, пушила загривок, подгибала лапки и уходила в дремоту. Инстинкты, которые проснулись тонкими сигнальными нитями когда молодая кошка вступила в пору взросления, сейчас молчали. Это раньше, чуть что не так, пригибаясь Маруся торопилась на пустыри и там жевала молочай, нюхала листья подорожника, или дрожа глотала сухую траву-топтун. Сама природа вела раньше в требующиеся места, подсказывала нужные запахи, рождала голод и суету, когда трава была найдена. А вот сейчас нет. То ли стара она стала в свои кошачьи шесть лет для крепкого здоровья, то ли болезнь была страшная и неуправляемая. Головная боль усиливалась к вечеру.

Маруся, конечно, подозревала причину недомогания. Но никому бы в ней никогда не созналась, даже под страшным смертным давлением, никому и никогда. Повела она однажды себя совершенно никчемно для благородной хозяйской кошки. И не голод виноват, а какая-то внутренняя черная сила, оставшаяся с озорного котёночьего возраста.

Солнечным утром Маруся бежала по газовой трубе с крыши на крышу в заводском секторе, принюхивалась к белесым цветкам птичьего помёта на крашеном металле. Тогда она спрыгнула с соседней крыши опытной химической лаборатории на козырек, потом сиганула на гараж и оттуда спустилась к заводской помойке.

И ведь знала прекрасно, что не бывает здесь пищевых отходов, не бывает других кошек, а ведь сунулась. И наткнулась на серенькую мышь, чей розовый хвостик изумительным червячком выглядывал из пакетика, а сквозь прозрачный целлофан шерстка (шерстиночка к шерстиночке) ажурно просматривалась. Маруся застыла на краю бака, брезгливо дёрнула хвостом и потянула воздух коричневатыми ноздрями. Пахло кислыми химикатами, среди которых неотступно витал сухой аромат бумаги. И мышиный запах тоже был, Марусин нос сразу же уловил запекшуюся кровь от ранки под правой лапкой грызуна, а ещё уловил то, что мышь совсем свежая, час-другой ещё была живой и где-то бегала, семенила своими… Но тут и проснулась в душе другая внутренняя чёрная кошка, призрачная и неуправляемая, завиляла хвостом и словно ласково куснула за загривок. Маруся встряхнула лапой, отгоняя наваждение, но в горле уже появилось знакомое ощущение пустоты, хвост мелко задрожал. До одури захотелось ей вытащить за хвостик найденную мышь и проглотить, почти не пережевывая, спрятавшись в кустах около забора. Полчаса назад только Маруся кушала дома, Таня налила ей в блюдце еле кисловатого молока и положила рядом две распаренные куриные лапки. Но сейчас трапезой Маруся грезила не из-за аппетита, а от какого-то дурачества. Чёрная внутренняя кошка свернулась калачиком, помахивала хвостом и игриво приоткрыла один глаз, наблюдая за Марусей.

Так не поступает ни одна благородная кошка. Это не по правилам, чтобы можно было съесть заведомо мертвую мышь. Гадостливое чувство давило на Марусю, одновременно разжигая странную внутреннюю похоть к еде. Слюна начала выделяться сама-собой, деваться было уже некуда…

Маруся вздрогнула сидя на телевизоре, вспомнив про то утро. Тогда она среди листьев постоянно замирала, оглядывалась, но тут же облизывалась и снова возвращалась к мышке. После позора Маруся сразу же вернулась домой, взобралась на вешалку в прихожей и притихла там, чёрной кошки как не бывало. Видимо, после этого и появились симптомы незнакомой Марусиной болезни.

Таня сразу же заметила, что с Марусей что-то не то.

— Ну что, гулена, второй вечер из дома не выходишь? — спросила хозяйка. — Или готовишь свой сюрприз очередной?

Маруся еле заметно поморщилась, украдкой, чтобы Таня не заметила. Сюрприз! Вот так хозяйка называет природное естество! Это в соседнем подъезде может толстая баба назвать беременность --">