Маргер Оттович Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

1940 году заставили уплотниться. Жилуправление стало придираться к огромной площади. Решило установить дополнительную квартплату. Когда дяде прислали новый счет за квартиру, он побледнел и стал спешно искать квартирантов в меблированные комнаты. Тут же вспомнил о родственниках. Даже о таких, которых раньше и знать не знал, о которых и слышать-то не хотел, например о Каспаре, легкомысленном создании — лабухе. Дядя Фриц предложил Каспару чудесную комнату с угловым окном, а кроме того, рояль — в пользование. Совсем новый «Стейнвей». На нем не играли ни разу с тех пор, как адвокат купил его, сделав надежное вложение капитала.

— Будут войны, — говорил он, — и американцы не станут продавать рояли. «Стейнвеи» повысятся в цене.

Разве его предсказание не сбылось?

В оконной нише этой уютной комнаты Каспар в предобеденные часы имеет обыкновение упражняться на своем инструменте. Ловко шевеля пальцами и губами — диги, диги, диг — тра, ра! — он поглядывает сквозь цветастые занавеси вниз на мчащиеся автомашины и торопливых прохожих. То один, то другой гражданин там, внизу, удивленно задирает голову, пытаясь определить, откуда несутся серебристые пассажи, но никому не приходит в голову, что звуки вылетают из приоткрытого углового окна на четвертом этаже. Эта шутка веселит Каспара, он трубит еще громче. Но это не труба. У трубы звук намного шире и красочней. Каспару полюбился купленный в антиквариате корнет с цилиндрическими клапанами, на нем он может с большим успехом развивать ловкость своих пальцев.

— Настоящая довоенная вещь, — обращается Каспар к человеку в поношенной солдатской форме. Человек ссутулившись сидит на диване, левой рукой теребя пустой правый рукав.

— Найти довоенную вещь сейчас, в военное время, это надо суметь. Послушай-ка, Гунт, в каком бешеном темпе я сыграю тебе «Лезгинку» Хачатуряна.

— А я пожалуюсь господину Фреймуту, что ты играешь подозрительные вещи, — говорит Гунт, у которого пустой рукав. — Это большевистская музыка. Кто тебе дал ноты?

— Я по памяти, — признается Каспар. — Московское радио передавало. Новый балет Хачатуряна. Огненное presto!

— Побереги-ка легкие. Справка, выданная твоим санаторным врачом, безнадежна.

— Напротив, она обнадеживает. Справка предназначается военному коменданту. С такими слабыми легкими, как у меня, на фронт не отправляют. Вот послушай-ка!

Каспар надувает щеки и действительно в зажигательном темпе (с короткими прищелкиваниями языком staccato) начинает «выплясывать» мотив в шесть восьмых такта. Впечатление потрясающее: звуки сыплются, как сухой горох в жестяную миску. Лотарик приоткрывает дверь и просовывает в комнату свою удивленную мордашку, но почти в тот же миг мелькает жирная рука мадам Фреймут и хватает Лотарика за ухо, шипение, вопль, и дверь захлопывается.

Звуки лезгинки скачут и кружатся как ни в чем не бывало.

«С Каспаром что-то стряслось, — размышляет Гунтар. — То он задумчив и рассеян, не отвечает на вопросы, то болтлив и дурашлив, беспричинно начинает озорничать, как сейчас с этой лезгинкой. Какая муха укусила парня?»

Последний раз они встречались месяц назад. Гунтара только что перевезли с фронта в Ригу, в военный госпиталь. Каспар забежал к нему на минутку. Рассказал, что театр на месяц прекратил спектакли, что Аристид Даугавиетис уговорил Каспара провести июнь в Калниенском санатории: врачи что-то нехорошее услышали в легких музыканта.

— Трубач без легких — то же самое что фисгармония без мехов, — не очень остроумно пытался пошутить режиссер, в последнее время ставший весьма благосклонным к Каспару.

— Главное, там ты будешь в безопасности. У администратора опять видели людей в черных фуражках с высокими тулиями. Ш-ш! Я ничего не говорил… Анскин разболтал.

Вот и все, что Гунтар знал о Каспаре. Прочитав на афишах, что театр Аполло Новус в июле вновь возобновил спектакли, Гунтар Меднис позвонил адвокату Фреймуту и поинтересовался, возвратился ли из Калниенского санатория племянник господина адвоката.

— А вы разве не слышите? — раздраженно крикнул в трубку дядя Фриц. — У нас у всех голова трещит, горниста в дом заполучили. Но пустить в квартиру чужого человека еще хуже. У моего коллеги Шмитманиса ландвирт отобрал мебель и выставил его из дачи в Булдури. Придется подождать до тотальной победы. Господин Меднис, кому и знать, как не вам, ведь вы пожертвовали родине --">