Франческа Заппиа - Элиза и ее монстры

Быстро проглядываю страницу, взгляд перескакивает от кадра к кадру, я проверяю, все ли правильно с персонажами и местом действия. Прикидываю в голове цвета, а потом источники света и тени. Текст. С ходом событий все в порядке, но в нижней части страницы нос у Эмити опять получился слишком узким. Это всегда заметно при увеличении изображения. Ох уж этот нос. Исправлю позже. Сейчас у меня нет на это времени.

Словно соглашаясь со мной, звенит будильник, и я подпрыгиваю на месте от неожиданности – даже зная, что сейчас это произойдет, даже пялясь прямо на него. Шаркаю в другой конец комнаты, чтобы выключить звонок, прежде чем он разбудит спящих в соседней комнате Черча и Салли. Глупые ученики средней школы могут поспать еще полчаса и потому считают себя царственными особами.

Схожу вниз. Мама уже приготовила для меня два яйца вкрутую и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Понятия не имею, когда она варила яйца. Определенно не прошлой ночью, а сейчас только-только начинает светать. Она сидит за барной стойкой в спортивном костюме, волосы стянуты в конский хвост, и читает на планшете статью о здоровом образе жизни. Несколько прядей ее волос выбились из прически; снизу из душевой слышен плеск воды: они с папой уже вернулись с пробежки. Ужас какой-то.

– Доброе утро, солнышко! – Знаю, в какой-то из вселенных ее голос звучит с нормальной громкостью, но только не в этой. – Завтрак готов. Ты хорошо себя чувствуешь? А то ты немного бледная.

Я хрюкаю. Утро – это же дьявольское время. А мама весь год, по крайней мере раз в неделю, заявляет, что я «немного бледная». Буквально падаю на высокий стул перед яйцами и соком и приступаю к еде. Может, стоит выпить кофе? Вдруг станет лучше? Но кофе способен также вызвать у меня спиралеобразный приступ депрессии.

Под локтем у мамы лежит сегодняшний номер «Уэстклиффской звезды». Я забираю его у нее. Заголовок на первой странице гласит: «НА УЭЛЛХАУССКОМ ПОВОРОТЕ ПОВЕШЕНЫ ПРЕДУПРЕЖДАЮЩИЕ ЗНАКИ». Под ним размещена фотография крутого поворота за Уэллхаусским мостом, где земля сплошь покрыта венками из цветов, лентами и игрушками. Вот вам местные новости Индианы: писать не о чем, поэтому журналисты заполняют место напоминанием о том, что на Уэллхаусском повороте каждый год гибнет больше людей, чем в пастях белых акул. Опять же новости Индианы: дорожный поворот сравнивают с акулами.

Приканчиваю первое яйцо. Папа появляется из заднего коридора, благоухающий, как пачка мятной жвачки, одетый не совсем в тот костюм, в котором бегает по утрам с мамой, и это значит, он переоделся для работы.

– Доброе утро, Эггз! – Он встает у меня за спиной, кладет руки на мои плечи и наклоняется, чтобы поцеловать в макушку. Фыркаю в ответ на это прозвище и засовываю в рот второе яйцо. Сваренный вкрутую рай. – Как спалось?

Пожимаю плечами. Ну сколько можно просить, чтобы ко мне не приставали с разговорами по утрам? У меня хватает энергии только на то, чтобы поглощать вкуснейшие яйца; и на слова ничего не остается. Не говоря уж о том, что через двадцать минут я должна быть в своей машине, чтобы добраться до школы к семи, а там уж великого множества разговоров не избежать, нравится мне это или нет.

Мама отвлекает папу при помощи статьи, которую читает, – по всей видимости, речь в ней идет о пользе езды на велосипеде. Я не обращаю на них внимания. Читаю о том, как прошлым летом водитель автобуса, везшего оркестр школы Уэстклифф-Хай, заснул за рулем и не вписался в Уэллхаусский поворот по пути с регионального конкурса. Жую. Перед этим речь шла о мужчине, ехавшем со своим сыном по этой дороге зимой. Пью сок. А еще раньше одна женщина рано утром везла детей в детский сад. Опять жую. Группа подвыпивших подростков. Доедаю яйцо. Одинокая девушка, не справившаяся с управлением на скользком льду. Допиваю сок. Там нужно установить заграждение, и тогда машины не будут съезжать с поворота и лететь по холму к реке. Так нет же. Без Уэллхаусского поворота у нас не будет новостей.