Игорь Алексеевич Адамацкий - Натюрморт с женщиной

ветер. У самолета ветер был еще сильнее и настойчивее, но толкался в одном направлении, и можно было повернуться к нему спиной.

Какого цвета ночные облака? — думал он, поднимаясь по трапу и глядя поверх фюзеляжа на убогое утреннее небо, не собиравшееся светлеть. Отсюда они темно-синие, почти фиолетовые, потому что самолет освещен. А сверху, куда уже достигает рассвет, они светло-серые. Они сами по себе и связаны только с ветром. Он может их высветить или совсем разогнать. Окрашивает только солнце. Хорошо бы написать рассказ, где не будет ничего, кроме человека, наделенного одиночеством. И природы, лишенной этого качества. А цвет меняется от настроения. У природы нет цвета. Цвет — свойство глаза. А глаза — зеркало души. Значит, цвет — это настроение. Импрессионисты были правы.

Прерывая свои упражнения, Егор спросил:

— Скажите, Павел Васильевич, какого цвета небо?

— Голубое небо, оно всегда голубое, — ответил за спиной высокий голос.

— Правильно. Вы добрый человек. Для меня оно цвета старого кровоподтека. Значит, я злодей.

— Вы крепко простудились. При температуре все кажется темнее. Вам на ночь нужно выпить водки с крепким чаем и как следует пропотеть.

Поднявшись по трапу, Егор сунул куда-то чемодан, снял шапку и пошел по пустому холодному салону в хвостовой отсек, сел к окну. Рядом шумно скрипнул Павел Васильевич.

В иллюминатор было видно тяжелое здание аэропорта и наполненный светом стеклянный павильон, людей в нем разглядеть было трудно, но какая-то живая масса шевелилась в прозрачном кубике.

Прекрасная тема для рассказа, подумал Егор. Человек и природа. Один на один. Природе плевать на человека. Осенью — дождем. Зимой — снегом. Человеку, в принципе, тоже плевать на все. Но он смотрит на природу сквозь настроение. Осенью — печальное. Зимой подавленное… А море шумит. Потому что природа — это берег залива где-нибудь в Дюнах. Песок, валуны, шепот сосен. Шепот значительный, со смыслом, и непонятно, то ли сосны поют, то ли сплетничают, то ли скрипят от старости. Человек садится на валун, дышит ветром, слушает море и ждет. А сосны шумят, черт бы их побрал! А по берегу — вот оно — по берегу идет девушка с развевающимися,  янтарного цвета волосами и в белом платье. Девушка идет босиком по песку, красиво держит на отлете босоножки, бежевые, с коричневыми бантами. Девушка идет сказать, что ее уже тошнит от пошлых сюжетов.

Трап отъехал от самолета, и Егор, сдерживая нарастающую улыбку, увидел в проходе между рядами пустых кресел женщину в зимнем пальто, серых сапогах и пестром платке. Лицо женщины неподвижно и замкнуто.

А ключ потерян, подумал Егор. Он встал, сгоняя с лица улыбку, и протиснулся мимо удивленного Павла Васильевича.

— Здравствуй, — сказал Егор. — Наконец-то.

Женщина молча кивнула и села в левом ряду на свободное место. Она сняла с головы платок, пальцами коснулась волос, поправляя выбившиеся из-под заколок пряди, закрыла глаза и ушла лицом в меховой воротник. У нее было невыспавшееся, болезненного цвета лицо, сквозь смуглоту кожи проступала бледность, особенно на скулах, под глазами тени, в углах губ неясные складки. Она почувствовала, что Егор смотрит на нее, и отвернулась к окну.

В салоне возникла стюардесса и пошла между кресел, прижимая к животу поднос с горкой зеленых карамелек. Егор взял одну с подноса, потом вторую, подержал в руках, не зная, куда их деть, и положил в карман. Неприятной показалась ему бледность погоды, и холод в самолете, и полутьма, и эти зеленые карамельки. Все это не сочеталось с теплыми живыми красками, каким он себе теперь виделся расцвеченным изнутри.

Надо с этим кончать, подумал он. Я уже клялся не раз, так что можно еще раз поклясться. А что если на самом деле расстаться? Все равно мы с ней ни к чему хорошему не придем. Мы вообще ни к чему не придем. Нет, конечно. Ни в коем случае. Законченность — свойство прошлого. Эскизность — качество будущего. В настоящем остается сомневаться.

Самолет загудел, развернулся и покатил в сторону от стеклянного павильона. Потом остановился, задрожал, взревел, разбежался и круто набрал высоту.

Поднимались на север. Слева по борту было темно и холодно, справа, когда поднялись над облаками, появилось розовое небо.

Стюардесса пронесла по проходу поднос, уставленный серыми пластмассовыми чашками с минеральной водой, потом еще раз прошла с карамельками, на этот раз красными.

Женщина изредка --">