Елена Михаленко - Дорога в Рождество

Дорога в Рождество. Иллюстрация № 1" title="Книгаго, чтение книги «Дорога в Рождество» [Картинка № 1]">
«У нас все будет хорошо», — всю остальную жизнь доказывала она. Себе, окружающим и бывшему мужу, который периодически звонил и спрашивал: «Как дела?»

Мама изменилась, стала редко улыбаться. Она много работала, боролась за что-то — и побеждала, ставила перед собой какие-то цели — и добивалась. Ее служебная карьера развивалась стремительно. Вот она уже заведовала отделом, а вот институтом, а вот заняла важный пост в горисполкоме. И чем выше она поднималась, тем меньше вокруг было друзей, тем больше оказывалось рядом чужих людей, старавшихся чем-то угождать. У Алеши было все: хорошая квартира с самой современной мебелью, лучшие игрушки. У него первого среди ровесников появился компьютер… В доме был идеальный порядок, который наводила домработница, и он не знал, что такое домашние хлопоты. В школу его возил шофер, и он не понимал, что значит «давка в транспорте»… Он учился в лучшей гимназии и был одним из лучших учеников. Не потому что ему этого хотелось — просто сын такой матери не мог плохо учиться… Когда в девятом классе вдруг возникли проблемы с английским, тут же появился репетитор, и проблемы были решены… Он не знал слов «очередь», «дефицит», «нет денег». Ему завидовали. Алеша воспринимал все это как само собой разумеющееся, был спокойным, послушным, рассудительным.

Но иногда во сне он видел земляничную поляну, и большого сильного папу, и маму в голубом шелковом платье… Во сне мама улыбалась. А наяву она будила его в школу — всегда собранная, подтянутая, в безукоризненном деловом костюме — и бесстрастным голосом перечисляла, что он должен сделать сегодня…

Детство пролетело, и вот уже мама решила, в какой институт он должен пойти учиться. Кому-то позвонила, что-то передала, и Алексей стал студентом престижного вуза. Вольная студенческая жизнь — дружеские посиделки с гитарой, общение с красивыми веселыми девушками, уютные бары и шумные вечеринки — увлекала, казалась замечательной. Впрочем, и в институте он учился старательно и хорошо. Иначе не мог — подсознательно чувствовал, что «должен соответствовать».

Проблемы и волнения при распределении на работу его тоже не коснулись. Мама все решила наилучшим образом, и Алексей стал работать в перспективном конструкторском бюро. Только сейчас она дала ему понять, что он уже взрослый, ослабила контроль и признала его право на личную жизнь. Впрочем, он и раньше не видел повода бунтовать. «Взрослая» жизнь оказалась еще заманчивее. Дружеские вечеринки теперь проходили «на высшем уровне» — с коньячком и лучшими винами. Неизменным атрибутом подобных вечеров были девушки — все как на подбор, будто только что с подиума. Первое время у Леши даже голова кружилась от их взглядов и прикосновений. Но постепенно он привык и понял, что их улыбки — заученные, движения — профессиональные. С этими девушками приятно было проводить время, но не более того. И хотя многие из красавиц мечтали о чем-то большем, глядя на умного и красивого парня, одетого в шикарные вещи и разъезжающего на лучших машинах, он их кандидатуры всерьез не рассматривал. Отношения с друзьями, такими же «благополучно упакованными», казались ему более важной частью жизни.

Все текло по раз и навсегда установленному распорядку, до того страшного дня… Ему позвонила мамина секретарша и попросила срочно приехать. Такого никогда раньше не случалось. Алексей немедленно сорвался с работы и помчался в центр, к знаменитому зданию, которое теперь называлось «мэрия». Вбежав в приемную, он увидел каких-то растерянных людей. Алексей распахнул дверь в кабинет… Мама, ужасно бледная, полулежала в кресле, вокруг нее суетились медики в белых халатах. Молоденькая девушка со шприцем в руке кричала, что невозможно найти вену. Пожилой врач включал какие-то приборы, щупал мамин пульс, что-то еще делал. Сколько он простоял в дверях, Алексей не знал. И вдруг врач беспомощно развел руками: «Бесполезно. Уже ничем помочь нельзя». Медсестра опустила руку со шприцем. Алексей закричал, наверное, впервые в жизни…

Его пропустили, он подбежал к матери, взял ее за руку и… понял. Молча, ни о чем не думая, опустился на колени у ее кресла…

Потом были похороны. В доме толклись незнакомые люди, повсюду стояли цветы, суетились какие-то женщины. На ужасном мероприятии, называемом гражданской панихидой, все говорили казенные --">