Лори Нелсон Спилман - Счастливые сестры Тосканы

Лори Нельсон Спилман Счастливые сестры Тосканы

Посвящается

Дитеру и Иоганне

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2020

Издательство Иностранка®

Пролог

Детская ревность расцвела пышным цветом, когда обе девочки выросли и стали девушками. Младшая, Мария, была чудо как хороша, и неудивительно, что Козимо, дружок Филомены, заглядывался на нее. Мария старалась не подпускать Козимо к себе и всячески показывала, что ей неприятны его заигрывания, но блудливый парень никак не унимался.

Однажды Филомена предупредила Марию: «Имей в виду, если ты уведешь у меня жениха, я прокляну навеки не только тебя, но и всех младших сестер в нашем роду». Вскоре после этого Козимо отправился на пикник вместе с семьей Фонтана. Он подстерег Марию возле реки, где, как ему казалось, их никто не увидит, схватил девушку и стал насильно ее целовать. Филомена появилась на берегу раньше, чем Мария смогла вырваться из объятий Козимо, и видела только сам поцелуй. Она подняла с земли камень и бросила его в сестру. Камень попал Марии прямо в глаз. В результате глаз перестал видеть, а веко опустилось навсегда. Бедняжка потеряла привлекательность и до конца жизни осталась одинокой.

Трудно сказать, является то простым совпадением или же проклятие Филомены действительно работает, однако с тех пор ни одна из младших дочерей в роду Фонтана действительно так и не нашла свою любовь, не вышла замуж и не родила детей. Это продолжается и поныне, хотя с того дня миновало уже больше двухсот лет.

Глава 1 Эмилия

Семьдесят две трубочки, приготовленные для сицилийского десерта канноли, остужаются на стеллаже. Я выжимаю сок из надрезанных мараскиновых вишен и аккуратно обмакиваю их в сливки, тертый сыр рикотта и сахарную пудру. Через слегка запотевшее прямоугольное стекло в кухонной двери можно подсмотреть, что происходит в магазине. Этим утром, как и всегда по вторникам, в «Пекарне-кулинарии Луккези» нет покупателей. Моя бабушка, Роза Луккези, урожденная Фонтана, стоит за прилавком: перебирает оливки и раскладывает в контейнеры из нержавеющей стали сладкие перцы, фаршированные сыром фета.

Мой отец входит в двустворчатые двери, удерживая на руке поднос с прошутто. Перекладывает ее большими щипцами в холодильную камеру, соорудив внушительную горку между панчеттой и капиколой.

У входа в магазин, за кассой, – моя старшая сестра Дария. Она облокотилась о прилавок со сладостями и набирает что-то в телефоне. Наверняка пишет одной из своих многочисленных подружек и, скорее всего, жалуется на мужа Донни или на девочек. Из колонок льется «That’s amore» в исполнении Дина Мартина – последнее напоминание о моем покойном nonno Alberto^[1]. Дедушка настаивал на том, что в его пекарне-кулинарии должна звучать итальянская музыка, потому что это создает атмосферу аутентичности. И не важно, что «That’s amore» – американская песня и поет ее американский певец. Я ничего не имею против музыкальных пристрастий деда, за исключением того, что весь наш итальянский репертуар состоит из тридцати трех песен, которые я давно выучила наизусть и могу спеть слово в слово даже во сне.

Я снова переключаюсь на канноли и вдавливаю крем в шесть дюжин вафельных трубочек.

Музыка постепенно стихает, аромат пирожных испаряется… Я мысленно переношусь в Англию, в графство Сомерсет, и погружаюсь в выдуманную мной историю…

«Она ждала его на пирсе Кливдон и смотрела на море. Водная гладь золотилась в лучах заходящего солнца. Кто-то позвал ее по имени. Она обернулась в надежде увидеть своего возлюбленного. Но нет, в тени деревьев стоял ее бывший…»

И тут на стене рядом со мной громко звякает колокольчик. Вздрогнув от неожиданности, я быстро надеваю очки и смотрю в окно кухни.