Ладислав Клима - Путешествие слепого змея за правдой

здесь точно в цель: если спроецировать планетарную борьбу «Скотиний» и «Тупляндий» на театры военных действий уже не «муравейства», а человечества, — становится даже жутко.

История публикации «Змея» сложна, как и его путь за правдой, и необычна даже для книг Климы, только явное меньшинство которых было напечатано при жизни автора. Долгое время считалось, что соавторы создали лишь одну главу — первую, которая и была опубликована в чешском переводе в 1948 году, и заново — в культовом климовском сборнике времен чешской «оттепели» «Секунды вечности» (1967). Перевод делался с машинописной копии, найденной в архиве Климы. Однако в 1990‑е, при работе над изданием полного собрания сочинений писателя, чудом была обнаружена рукопись — на листах бумаги с фирменным штампом фабрики — состоящая из 5 глав и написанного Климой фрагмента вероятного продолжения романа. Первый полный чешский перевод увидел свет только в 2002 году — и теперь за ним следует перевод русский.

Александр Бобраков-Тимошкин

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В пустынном небе сияет, словно свинцовая монета, разъярённое солнце и освещает прерию у реки Замбези. Прерию пересекает узкая тропка, по которой марширует вооружённая до зубов армия чёрных муравьёв.

Вдруг первые ряды сбиваются, раздаётся испуганный крик, и вот уже вся армия отступает в полном смятении.

— Стоять, стоять! — ревёт фельдмаршал, боязливо пятясь. — Где ваш героизм, жалкие букашки?!

Но всё без толку.

— Что происходит? — бормочет он, увлекаемый потоком отступающих солдат.

— Ваше превосходительство, огромный Змей лежит поперёк дороги и загораживает проход!

Фельдмаршал с лицом белее сахарной пудры отдаёт приказ как можно скорее и тише отступить на несколько километров.

Приказ исполняют, Змей же тем временем лежит смирно. На общем военном совете решают послать к нему парламентёра. Парламентёр на подгибающихся от страха ногах возвращается к Змею. Тот лежит всё так же неподвижно и на том же месте, перегородив дорогу телом высотой с башню. Несчастный пустился бы в бегство, не будь ему утешением мысль, что Змей, должно быть, сдох.

— Ваша честь, — зовёт он тихонько, — позволите ли вашему слуге с нижайшим поклоном задать вам вопрос?

— Что вам угодно, мой господин? — устало отвечает Змей. Его вежливость и усталость придают парламентёру дерзости.

— Убирайся с дороги, каналья, и смотри у меня, поживее! — кричит он во всю глотку.

— Как же я буду смотреть, я же слепой! — стонет Змей.

— Люди ходят не глазами, а ногами, глупое животное! Последний раз повторяю: прочь с дороги!

— Как же я двинусь с места, если голод и жажда истощили меня и лишили сил?

— А мне какое дело? Грязная свинья! Кто ты вообще такой, признавайся, и не вздумай врать, а то военный трибунал быстро вынесет тебе приговор!

— Кто я? О, я был бы благодарен, если бы не я, а вы сами мне это рассказали. Кажется, сам Бог не знает ответа на этот вопрос. Одно знаю точно: я живу, чтобы найти свинцовый медяк благодатного индейца Рацапи. Я долго искал эту монету, пока Мерлин не сказал мне, что я обрету её только тогда, когда в моей собственности окажется бивагинальный слизистый мешок. Тогда я стал искать слизистый мешок, искал долго, но безнадёжно — пока одна учёная крыса не объяснила мне, что для этого мне сначала надо повстречаться с синим псом, прозреть его кишки насквозь и раскрыть секрет. Но как же, даже если я его увижу, узнать, что он синий, ведь я слеп! Мне пообещали, что свет вернётся в мои глаза, когда я обрету искомое, но как — ведь я не вижу? О, проклятый замкнутый круг! O я, трижды несчастный! Порой я сомневаюсь даже в собственном здравом рассудке!

Крупные слёзы покатились из его несчастных глаз, и в отчаянии он скрутился змеёй.

— У твоей истории на лбу написано, что это наглая ложь! — прокричал ничуть не тронутый муравьишка. — Убирайся с дороги, а не то тебя пронзят тысячи наших мечей и ты падёшь на землю замертво!

— Нет, не так! — раздался тонкий и дрожащий, но очевидно привыкший приказывать голос. Это был голос Его Величества муравьиного короля; в начале нашего рассказа его, вусмерть пьяного, несли на щитах солдаты в арьергарде, но в общем страхе и смущении дымка опьянения рассеялась, и он --">