Вячеслав Яковлевич Шишков , Владимир Матвеевич Бахметьев , Валентина Васильевна Борисова - Конец Емельяна Пугачева (очерк)

была».^[8]

И, однако, тяжело раненная пугачевская «толпа», углубляясь на юг, обрастает по пути свежими партизанскими силами, опрокидывает встречные правительственные отряды, мимоходом овладевает крепостями, бурей проносится через Алатырь, Пензу, Петровск, Саратов, Камышин, Дубовку и 21 августа подступает к Царицыну.

В записях писателя («Хроника пугачевского движения») об этом времени говорится:

«Пугачев шел тут необычайно быстро. Между тем восстания, вспыхнувшие в разных районах помещичьей России, продолжали распространяться с неослабевающей силой и после ухода Пугачева из этих районов. „Пугачев бежал, — писал Пушкин, — но бегство его казалось нашествием“. И действительно, в июле — сентябре мы насчитываем до шестидесяти отдельных повстанческих отрядов, состоявших из крепостных крестьян и угнетенных национальностей помещичьей России».

Подымались деревни, вотчины, подымались помещичьи и государственные крестьяне, дворовые люди и однодворцы, русские, чуваши, татары, мордовцы. Пожар восстания охватил земли от Нижнего-Новгорода до Царицына, от Симбирска до Тамбова и Воронежа.

Крестьянское движение, распространившись по всему Поволжью, «никогда и нигде не возникало с такой мощной силой, как теперь, в августе 1774 года», — читаем мы в пятой главе (ч. 2) третьей книги «Емельяна Пугачева». «По мере того как Пугачев с главной армией подвигался на юг, к Нижнему Поволжью, мятежные действия крестьян в Среднем Поволжье не уменьшались, а росли. Все пылало…»

Однако действовали мятежники разрозненно, без связи с пугачевским станом, и вооружались, как могли: вилами, топорами, дубинами, заостренными кольями. Из присоединившихся к армии крестьян Пугачев брал с собою лишь конных. Остальным он говорил: «Детушки! Я походом тороплюсь». Пешие строились в летучие партизанские отряды и, громя помещичьи усадьбы, неуловимые, служили для Пугачева прикрытием, завесою. Обилие всюду бродивших многочисленных «отрядов, — помечает В. Шишков в своих записях к текущей работе, — сильно отражалось на борьбе с основным врагом. В рапорте от 4 августа 1774 года Михельсон доносил, что с помощью обычной военной разведки „весьма трудно“ знать о движении самого Пугачева, благодаря рассеянным его шайкам».

«В августе 1774 года, — читаем в другой записи автора, — Пугачев по взятии Камышина вступил через хутор Белую Глину на земли волжского казачьего войска. Большинство казаков изменило правительству, составило у Пугачева особый Дубовский полк».

Вблизи Саратова, как до того у Петровска, к Пугачеву перешли правительственный отряд, до пятисот волжских и донских казаков, а также бурлаков. В Камышине к нему присоединилось шестьсот украинских казаков. С этими силами Емельян Иванович продолжал не только отбиваться от преследователей, но и наносить разящие удары. Так, 16 августа на реке Пролейке Пугачев разбил правительственный отряд, и находившиеся в нем калмыки отдались в руки «царя-батюшки». При занятии Дубовки, центра волжского казачества, в лагерь Пугачева перешло до трех тысяч калмыков. Через четыре дня после успешного сражения на реке Пролейке Пугачев снова смял воинский отряд и переманил к себе бывших в отряде донских казаков. То же произошло на реке Мечетной; где пугачевцы разбили большой отряд, а состоявшие в нем донские казаки отдались повстанцам. За Саратовом присоединилось к войску Емельяна Ивановича семьсот заводских крестьян, прибывших с яицким казаком Ходиным.

Но, несмотря на все эти временные успехи, трагическая развязка приближалась.

Работая над пятой главой (ч. 2) третьей книги, Шишков 2 декабря 1944 года в одном из своих писем к друзьям писал:

«Теперь дело идет к развязке; трагедия самого Пугачева и народа, и вообще — пугачевщины — нарастает… Сейчас Пугачев подходит к Саратову. Тема предательства своего вождя со стороны атаманов — постепенно нарастает. Это должен почувствовать не только читатель, но даже всякий пролетающий над Пугачевым воробей»,^[9] — горькою шуткою заключает писатель свое сообщение.

В следующей, шестой, главе, в третьей подглавке, читатель найдет сцену ночного заговора атаманов, подстрекаемых Иваном Твороговым, но тут еще — Овчинников и Перфильев, возражавшие атаманам на злые их речи. Как бы то ни было, впервые тогда Федульев заявил: «Связать (Пугачева. — Вл. Б.) надо да по начальству представить… Авось чрез это милость себе найдем».

Пугачеву довелось --">