Павел Валерьевич Басинский - Любовное чтиво

Павел Басинский Любовное чтиво

Все персонажи этой книги, включая собачку Лизу, существуют на самом деле.

Выражаю сердечную благодарность поэту,

прозаику и журналисту Екатерине Барбаняге

за поддержку и советы во время написания романа.

Ты смела! Так еще будь бесстрашней!

Я – не муж, не жених твой, не друг!

Так вонзай же, мой ангел вчерашний,

В сердце – острый французский каблук!

Александр Блок

Пролог

Кажется, это было в 2012 году. Или позже? В общем, дела давно минувших дней. Почему же спустя целых семь лет (или больше?) я так часто вспоминаю эту историю?

Может, в ней что-то про меня?

Нет, это не про меня.

Совсем не про меня…

В тот прекрасный весенний вечер я выпил, поругался с женой и пошел в парк зализывать душевные раны. По дороге свернул в «Пятерочку», купил фляжку водки «Флагман» и ириски «Meller» (кто еще не знает, отличный закусон для одинокого пьянства на природе), расположился на лавочке у пруда, огляделся – никого нет – и, как крыловская ворона, собрался уж…

– Вы разрешите?

Черт побери! Откуда он нарисовался? Я замечал его и раньше. Мы гуляем в парке в одно и то же время, непоздним вечером. Я обдумываю свои авторские колонки для разных изданий и электронных порталов. Пытаюсь поиграть во фрилансера, хотя мне это не слишком удается. Он гуляет с розовой коляской и маленькой собачкой на тонком, как провод, поводке с автоматической подачей расстояния. Ирландский шпиц, у которого не хватает левой передней лапки. Он (или она?) так трогательно скачет впереди хозяина, тявкая на всех, кто к нему приближается… Охранник!

Мужчина в возрасте, но еще не старик, с заметной проседью в волосах и особенно в небольшой бороде, но не седой, моложавый и с той фактурной красотой подчеркнуто мужественного лица, которая отличает, как правило, не самых талантливых актеров. Благодаря его необычной собачке я и обратил на него внимание – сначала на фигуру, а потом на лицо. Лицо меня поразило! На меня смотрели глаза абсолютно счастливого человека. Это был взгляд постаревшего князя Мышкина или Папанова в советском фильме «Приходите завтра…», в котором, если помните, известный скульптор-конъюнктурщик, испытав творческий кризис и душевно переболев, встречается с героиней в трамвае, и у него такое же счастливое лицо… идиота. Скульптор отказался от гордыни и понтов советского селебрити, но что он будет делать с собой дальше – непонятно.

– Присаживайтесь, – говорю, стараясь не показать в голосе явного недовольства.

– Благодарю, – говорит. – Простите, все скамейки заняты.

Сидим… Молчим… Он иногда машинально качает коляску.

– Внучка? – спрашиваю.

Улыбается:

– Мару-у-ся!

Ему приятно произносить это имя.

Выпить ужасно хочется. Но не при нем же? И уходить неловко – поймет, что недоволен его соседством.

Мужчина достает из кармана куртки книжку формата pocketbook и начинает читать. Краем глаза замечаю ее название: «А другой мне не надо». Вероятно, что-то серийное, из любовного чтива. Странный интерес для мужика в его возрасте!

– Вы не смущайтесь, – вдруг говорит он. – Выпивайте на здоровье! Меня вы этим точно не шокируете.

Откуда он знает, что у меня во внутреннем кармане ветровки водка?!

Кажется, я понял. Рыбак рыбака видит издалека. Протягиваю ему фляжку.

– Нет-нет! – говорит он. – Я с этим давно покончил. Но вас понимаю, так что не стесняйтесь!

А я и не стесняюсь. Когда выпью, то становлюсь немного развязным.

– Кто вы? – спрашиваю.

– Был писателем, – говорит он.

– Это как? На пенсию, что ли, вышли?

– Вроде того.

Кажется, мне знакома его внешность. Но откуда?

– Иннокентий Иноземцев, – представляется он.

– Неужели тот самый?

– Нет – совсем другой.

Он постоянно улыбается, и это начинает меня раздражать.

Он это замечает.

– Извините! Да, тот самый. А бывший – потому что больше ничего не пишу.

– Творческий кризис? Понимаю-понимаю!

Он морщится, но улыбаться не перестает.

– Просто не вижу в этом никакого смысла.

– Понятно.

На самом деле ничего не понятно, но молодой старик с просветленным лицом идиота становится мне все интереснее. Иннокентий Иноземцев когда- то был литературной звездой. Поговаривали даже, что ему прочили Нобелевскую премию. Потом исчез с горизонта, как это происходит сегодня со многими авторами, не способными писать по книге в --">