Сергей Марксович Бичуцкий - Справедливость

версия. – Вряд ли. Больше пятнадцати лет ими пользуюсь! Раньше-то ничего не было, никаких тебе крошек! А сейчас откуда?», но, на всякий случай, достал запчасть и внимательно обследовал. Даже лупой для полной уверенности воспользовался. А вдруг дырка какая или трещина, а он и не заметит? Но, нет! Челюсти тут не причём! Хоть и старые, но ещё не один год послужат! Раньше-то всё на совесть делали, не то, что сейчас! «А что тогда?» – задумался старик. Вот это и предстояло выяснить.

И начал Фёдор Семёнович придумывать всякие неотложные дела. Как только подходило время трапезы, так тут же и дело вдруг образовывалось. Выскакивало эдаким нежданчиком. Не было, не было, а тут вдруг «Бац!» и появлялось. Всякий раз вылуплялось невесть откуда. Ясен корень, не великое дельце, потому как на большие-то давно уже сил не доставало, но обязательно неотложное. Предлагал жене не ждать его и кушать одной, и, поскольку Тамара Петровна хорошо знала, что пока не закончит, ждать его бесполезно, садилась за стол сама. Поначалу даже радовалась, что муж находит себе какие-то занятия, а не то в последнее время совсем что-то стал хандрить и на глазах хиреть, но радовалась недолго. Неотложные дела полились нескончаемым потоком, и не заметить, что появлялись они аккурат перед завтраком, обедом и ужином, было невозможно. Ну, хорошо. Один день, другой – это ещё куда ни шло, но на третий старушка всполошилась. А самое непонятное заключалось в том, что он куда больше обычного проводил времени в кухне. Что там, куда его полвека загнать нельзя было, стало вдруг таким интересным? Встревожиться встревожилась, но спрашивать напрямую не стала. Захотел бы, сам сказал. А так… Всё одно не ответит. Юлить начнёт, выдумывать чего-то. Некрасиво! На старости лет! Нет! Решила выяснить причину сама, тем более труда это не составляло никакого. В прихожей у стены находилось трюмо с большим зеркалом, и с определённого места, именно с того, где находилось кресло Тамары Петровны, в котором она по обычаю дремала после принятия пищи, вся кухня была, как на ладони. Она попросту схитрила. Помыв после обеда посуду, села в кресло и закрыла глаза, сделав вид, что задремала. Услышав шаги мужа, приоткрыла веки и стала наблюдать за происходящим. Ничего необычного не заметила. Всё, как всегда. Фёдор Семёнович достал ложку, тарелку, половник, отрезал кусок хлеба, налил борща, помолился перед трапезой и сел за стол. Всё вроде бы, как обычно, только как-то уж через чур медленно. Торжественно, что ли. Сел за стол и начал кушать. «Вот дурында! Чего себе напридумывала?» – успокоилась Тамара Петровна, и прикрыв глаза тут же погрузилась в полудрёму. Разбудили её какие-то странные звуки. Какое-то шарканье. Будто кто-то размеренно тёр наждачкой по полу. Открыла глаза и увидела странную картину. Муж, сидя на самом краю стула, двигал правой ногой по полу от себя. Как будто отодвигал что-то. А когда возвращал ногу, то приподнимал. Вот и получалось «шарк-шарк». Тамару Петровну осенило – крошки отгребает. Будто не он сорит. Поняла, что хотел он таким по-детски неуклюжим образом отвести от себя все подозрения. Она прекрасно знала, что раньше муж при любых обстоятельствах обязательно пришёл бы на помощь, либо устранил собственный промах без напоминаний. А сейчас… Не было у него ни сил, ни здоровья. Только голову вниз опустит, тут же и начинает его болтать из стороны в сторону. Потому и не мог убирать за собой. Поняла, устыдилась, закрыла глаза и сделала вид, что всё также дремлет. Вскоре шарканье прекратилось. Подождала какое-то время, всё также делая вид, что дремлет, пока снова не услышала шарканье, а затем надрывное кряхтенье и стоны. Испуганно открыла глаза и увидела поразительную картину: Фёдор Семёнович грудью упёрся в край стола и, схватившись за ножки, пытался выбраться оттуда, бестолково елозя ногами, но сил не хватало, и он сползал по стулу всё ниже и ниже. Тамара Петровна вскочила, забыв о радикулите и поспешила на помощь. Подбежав, обхватила сзади супруга, вытащила из-под стола, и усадила на стул. Откуда только силы взялись? Усадила, и стала гладить по голове, успокаивая его. Гладила и плакала. И он плакал. Он – от бессилия, а она – от жалости. И не в том дело, что жизнь прошла и кончились силы. Любовь-то осталась. От того и слёзы.

Глас вопиющего в пустыне

– Сколько у нас осталось боеприпасов, Стив? – спросил командир танка.

– Три фугасных, сэр, – ответил заряжающий, вытирая

--">