Женя Декина - Кропаль. Роман

Женя Декина

Кропаль

роман

Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate

Над долиной летел крупный орел. Его силуэт пропадал, сливаясь с горами, и появлялся снова, резко выделяясь на фоне пустого неба.

Сугар следила за его полетом и вспоминала песенку, которую слышала от скупщиков скота много лет назад. Она не хотела слушать и почти сразу убежала в долину, зажав уши руками. Но песенка будто влезла в голову и каталась в ней, раздражая своим простеньким мотивом. Сугар боялась, что если будущий муж ее Эрдем, красивый и большой, узнает, что она слушала, он заберет калым и не посватается к ней.

В песенке говорилось, что в давние времена, когда горы эти были еще маленькими камушками, а река – влажным отпечатком копыта степной лошади, уже тогда праотец-лысое-небо больше любил орлов, чем людей. Им он даровал крылья, а не людям. Их отпустил он на волю, а не бросил бродить по камням в поисках молока и мяса.

Тогда Сугар боялась разозлить кощунством праотца-лысое-небо, а теперь сама напевает тихонько эту песенку и не боится. Праотец-лысое-небо давно оставил ее, как другие праотцы оставили долину. Неоткуда ждать помощи. Неоткуда.

Все знают это. Только Тэнгиз продолжает чтить предков своих и носит им подарки. Он говорит, что если бы все делали как он, праотцы вернулись бы в долину, но ему уже никто не верит. Даже старый кам ушел из проклятой долины, когда праотцы в третий раз отказали ему в дожде.

Старухи говорят, что дары Тэнгиза давно принимает злобный Эрлик. Если бы не Эрлик, то не было бы на свете безголового червя Олгой – Хорхоя, и зла бы не было, и боли, и Тэнгиза.

Сугар на всякий случай запела другую песню. Про то, как пробрался Эрлик в пещеру и осквернил сотворенного Кудаем человека, измазал его и наплевал. И у человека от этого по телу пошла шерсть, как у зверя, и пот стал вонючим. Кудаю пришлось брить и чистить человека, но совсем отмыть человека он не смог. И так рассердился Кудай на Эрлика, что изгнал его. Эрлик летал по свету вместе с орлами и нигде не мог приземлиться. И устал он, и выпросил у Ульгеня столько земли, чтобы можно было воткнуть в нее свой посох и усесться на нем, обратившись орлом. И пожалел Ульгень Эрлика, не знавшего отдыха сто дней и сто ночей, и дал земли ему, но Эрлик проткнул посохом землю, и вылезли из нее все гады и болезни человеческие. И Олгой – Хорхой.

Сугар представила на секунду, что это ей дарованы крылья, и она может перелететь пустыню, и тоже видит сверху блестящие на солнце водные потоки, зеленые островки полей и узкие змейки дорог. Она растерла в ладонях верхушку конопляного побега и подумала, что если бы у людей были крылья, то муж ее, Эрдем, большой и сильный, перелетел бы пустыню за один день. И огромный безголовый червь Олгой – Хорхой, похожий на толстую кишку коровы, не проглотил бы его, как он проглотил ее отца, и мать ее, и братьев.

Сугар выбросила измочаленный побег, утерла лоб рукавом рубахи и сорвала новый. Эту нательную рубаху она берегла и надела только теперь, когда старая рубаха протерлась на груди до бесстыжих дыр. Эту рубаху отдала она мужу в их последнюю встречу, и наказала, что если не сможет он вернуться к ней, пусть подарит рубаху новой жене своей, и та пусть носит под нею их новых детей. Сугар говорила, но думала, что если бы и вправду нашел Эрдем себе новую жену, то Сугар удушила бы его этой рубахой. Эрдем тоже знал это и улыбался, слушая слова старинного прощания. Рубаху привез ей Тэнгиз. Вместе с ножом для убоя скота. По традиции он должен был перейти от Эрдема к Мунху, но Сугар продала его, чтобы купить еды.

Рядом промелькнула бритая голова Мунха. Сын бегал перед ней в высокой траве, полностью скрывавшей его. И Сугар на мгновение показалось, что он, обнаженный и загорелый дочерна, сейчас разгонится, и тоже взмоет вверх, в это бескрайнее и пустое небо.

Заметив, что она смотрит, Мунх вернулся к матери. На губах его, спекшихся и растрескавшихся, выступила белесая пена. Весь он был покрыт бурой конопляной пыльцой, и оттого казался загорелым. Он попытался устоять, уперев руки в дрожащие колени, но не смог – и тяжело опустился на траву. Сугар присела рядом и принялась торопливо растирать его. Одной рукой она скатывала пыльцу, а второй – собирала катышки на широкий лист. Мунх лежал на земле и все так же часто дышал, не глядя на мать и не мигая. Морщился, когда она