Елена Юрьевна Морозова - Старые песни

«Нам не жи-и-ить друг без дру-у-уга-а-а…»

Глупая старая песня. Глупая детская книжка.

Мне подарил её приятель на день моего пятнадцатилетия. «Почитай, как представляют себе волшебный мир заграничные нимдары – посмеёшься!».

И я смеялась. Вначале. Потом стало как-то не смешно.

Слишком много точных терминов, чтобы объяснить это просто удачным угадыванием. Слишком много названий, отличающихся от настоящих одной-двумя буквами. Слишком гротескные портреты нимдаров, то есть маглов.

Зачем я не бросила её читать? Зачем начала выяснять, что из описанного происходило на самом деле и как именно? Зачем, зачем, зачем…

Зачем она так безжалостно правдива именно в том, в чём обязана ошибаться?

«Ты помнишь, плыли в вышине,

И вдруг погасли две звезды…»

Не две – целое созвездие. Яркое, искрящееся. Поколение звёзд, едва успевших разгореться, безжалостно погашенных, растворившихся в бесконечности времени.

Не они первые. Вселенная – словно кладбище бывших звёзд, незаметно угасших или сгоревших в ослепительной вспышке сверхновой. Сгоревших – и превратившихся в чёрные дыры. Безжалостно затягивающие в себя. Не отпускающие. От них нельзя убежать даже на скорости света.

Так нам рассказывали на астрономии.

И теперь я знаю, что это правда.

«Предательство, предательство, предательство,

На миг не затихающий ожог.

Рыдать устал, рыдать устал, рыдать устал,

Рыдать устал над мёртвыми рожок…»

А вот об этом – не надо. Зачем? Те, кто вас предал, не считают себя предателями. Просто у игроков не нашлось меди – и они расплатились золотом. В детской книжке об этом не напишут, а в газетах – соврут. Наверное, так и надо. Наверное, только наивная девочка может требовать честности власти в ответ на добровольность подчинения.

Наверное, власть не может быть честной.

Победа. Успех. Он спишет все жертвы. Можно будет сказать, что они не были напрасными. Потому что Победа.

И мало кто спрашивает о цене. Ведь жертвы принесены добровольно.

Жертвам всегда завязывают глаза.

Мне отчаянно жаль их всех – золото и сталь, брошенное в болото чьих-то личных амбиций, растворённое кислотой злобы, разъеденное ржавчиной равнодушия… жаль всех. Но вернуть я могу – могу попытаться вернуть – только одного. И кто упрекнёт, что я выбрала не наугад?

«Как жаль, что возвращать

Минувшие года

На-а-ам не дано…»

С некоторых пор я ненавижу слово «было». Потому что люблю то, чего уже нет. Тех, кого уже нет. Нет, не так: того.

Можно продолжать любить мёртвого. Но – полюбить?

Было или не было: Ахилл, снявший шлем с убитой им воительницы и без памяти влюбившийся в неё? Но он хотя бы увидел.

Мне оказалось достаточно услышать. Не его. О нём.

Глупо. Смешно. Безнадёжно. Что может сделать десятиклассница там, где признали себя бессильными самые мудрые и могущественные?

Или всё-таки может?

«Ты-ы-ы – моя мелодия,

Я твой пре-е-еданный Орфее-е-й…»

Я люблю старые песни. Они – тёплые, как всё, что создавалось пусть и на продажу, но для души и от души. Под них хорошо думать. И ещё под них хорошо плести кружево заклинаний. Каждая строчка – как булавочка, воткнутая в нужном месте в нужное время, и коклюшками постукивают ноты. Магнитофон, запущенный на повтор, с легким шорохом переворачивает кассету, и музыка звучит снова и снова.

«Прости за жестокую память…»

Не прощу. Разве что сам прощения попросишь.

Вейся-вейся, бесконечная нить. Не так много на свете людей, способных хотя бы увидеть её. Ещё меньше – тех, кто умеет плести кружево судьбы. И единицы – тех, кто решается на это.

Потому что ткань мира можно ткать только из собственной жизни.

«Счастлив тот, кто любит

Даже бе-ез-ответно,

Нет любви несчастной

Если лю-ю-бишь ты!»

Наверное, это правда. Наверное, я готова согласиться – безответно. Только бы было – кого.

Нет, не было. Стало.

«Ленточка моя

Финишная…»

Ленточка. Верёвка. Аркан для непокорной судьбы.

Какое счастье, что моё безумие не способно никому причинить вреда! Уже