Виталий Борисович Железных - Эпитафия

бутылку, когда я начал наклонять ее над раковиной.

– Не, Вась, я проникся твоими словами, нам точно нужно что-то поменять, – говорю я, продолжая медленно наклонять бутылку.

– Да, так и есть, но… но может не так сразу, понимаешь? Ну то есть я думаю, что времени у нас еще хватает.

– Ты так думаешь? – будто удивленно спрашиваю я.

– Конечно. Давай, прекращай. Где там твоя рюмка… А, вот она! Давай-ка лучше присядем еще.

– Ну хорошо, Вась, но в следующий раз обязательно что-нибудь поменяем.

– Братан, спору нет. Давай, начисляй.

Квартира 150

– О, да! Да! Трахай меня! Давай, не останавливайся! – летят в ухо возгласы стонущего тела подо мной. Ее руки и ноги замком сомкнулись на моей спине. Слева, на комоде, из фотографии в деревянной рамке на нас смотрят счастливые глаза ее и ее мужа. Твою мать, как я в это вписался…

Все закончилось быстро, впрочем, как и всегда. Стою на балконе, слышу шум воды из ванной, папироса Беломора обжигает горло, но курить больше нечего. Какого хрена она курит Беломор?

Надо как-то тактично съебаться. Прохладный воздух с вечерней улицы освежает мозги. Кажется, я окончательно отрезвел.

Вода в ванной перестала шуметь, слышу щелчок открывающейся дверцы балкона за моей спиной. Ну вот, бля, не хватало еще стоять и трепаться с этой курицей.

– Ну че, вдоволь наебался? – Басистый мужской голос бьется мне в затылок.

– Чего… – успел только произнести я, как острая боль пронзила меня и холод пробежал по всему телу. Опускаю глаза и вижу, что здоровенный кухонный нож по рукоять вошел мне в живот. Затем снова, и снова… У меня не было сил даже крикнуть, и я с хрипом рухнул на пол, хватаясь руками за продырявленный живот.

– Ну что, милый, может продо… Дима? Ты… ты сегодня так рано?

– Значит вот чем ты занимаешься, пока я на работе, а, шлюха? – все тот же ровный, басистый голос звучал в комнате.

– Я не… Что у тебя в руке… что ты сделал!?

В глазах начало темнеть, внезапно жуть как потянуло в сон. Веки непроизвольно слипаются. Гулким эхом слышу:

– Нет, Дима, не надо!

– Сдохни, мразь! Сдохни! СДОХНИ!

Крики сопровождаются чавкающим звуком, затем темнота, пустота, тишина…

Квартира 145

– Ты слышал, чувак? Кажется, крики какие-то, – говорит Леха, глядя на меня красными глазами.

– Да, наверное, соседка сверху привела себе очередного ебыря. Не парься, чувак, дай лучше сигу. – говорю я, пододвигая бонг.

На газетке, на полу, лежит покрошенная, некогда пушистая, бошечка. Аромат в комнате стоит блаженный. Леха подогнал стафчик что надо.

Засыпаю кропали в колпак. Зажигалка зависает как звездолет над звездными травами. Стеклянную тару наполняет белоснежный дым, что приятно обжигает горло. Многолетний опыт не дает мне закашлять. Смотрю на Леху, глазки у него прикрыты на девяносто процентов, начинаю хихикать.

– Че угараешь? – спрашивает он, но сам начинает смеяться.

– Да ты бы видел себя, дутик.

Мы заливаемся бессмысленным смехом. Говорят, он продлевает жизнь, если так, то мы будем жить вечно.

Прошло примерно тридцать минут, я сижу в кресле, Леха лежит на диване. Оба мы залипаем в телевизор. Вижу, как мир наклонился. Мы уже находимся не в комнате, мы в кабине космического шаттла, что прорезает пространство, унося нас ввысь, оставляя все мирские проблемы там, внизу.

– Чувак, мы пьяные астронавты, – говорю я.

Леха начинает хохотать, я присоединяюсь. Вдруг стук в дверь. Я встаю, открываю:

– Добрый вечер, я сержант Хапаев. Извините за беспокойство, но не слышали ли вы каких-либо криков или шума?

– Добрый вечер, нет, не слышал, – отвечаю я, – а в чем дело?

– Кто-то, возможно, из ваших соседей позвонил с жалобой на шум из 150 квартиры. Но ни соседи, ни жильцы этой квартиры не открывают.

– Ясно. Но нет, товарищ сержант, ничего не слышал.

– Что-то у вас глаза красные, молодой человек…

– Так вы время видели? Я спал, проснулся от стука в дверь.

– Да? Ну хорошо, извините за беспокойство еще раз.

– Ничего страшного, всего доброго.

– До свидания.

Я закрыл дверь, двинул в сторону комнаты. Это были явно последние гости, которых я бы хотел увидеть сейчас. Но да хрен с ними.

– Кто это был? – спрашивает Леха.

– Сержант Хапаев. Видимо, прибежал на хапку. Я ему сказал, что у нас ничего не осталось.

Леха начинает ржать, я прыгаю в кресло и тоже заливаюсь хохотом. Продолжаем наш полет.

Кислотный дом

“Что же с нами стало?”

“Да, чувак, вот этот --">