Антон Витальевич Дериглазов - Лодырь

Антон Дериглазов Лодырь

Я – Томас Брайт. … мне ровно 21.

Сейчас я нахожусь в своей комнате в общежитии кампуса строительного колледжа. Сосед уехал на каникулы к родственникам, поэтому здесь только я, знойное летнее утро, холодный мохито и печатная машинка. И рад бы я шагнуть в будущее, поклацать по мертвым кнопочкам, но сейчас это, что называется, “непозволительная роскошь”. Денег еле хватает прокормить тот холодильник с колесами, что под окном. А себя уж тем, что останется.

Проба пера. Спасибо.

Я наконец готов распотрошить столбы писчей бумаги, чтобы вложить в эти листы историю. Не буду лгать, я долго собирал образ этого рассказа в голове, не решаясь начать: «через месяц», «к концу года», «как только закрою долги по учебе…» – думал я. Время шло. Пролетел год, другой, и вот этот день настал. День моего рождения. Пусть это будет подарком от Томаса Брайта Томасу Брайту.

Эпизод I

Первый курс колледжа. Первый глоток свободы, опьяняющий до безумства. То, что было до него, можно сравнить разве что с тюрьмой.

Я вырос в детском доме города Гарсия. Вспоминаю себя тогда, вспоминаю, со скольких лет я начал понимать, кто я и где. И все чаще кажется мне будто и родился я в том же детдоме. Родителей не помню, найти их никогда не хотел, да и нужды особой в этом не было. Можно считать то место домом, но ведь домой обычно хочется возвращаться, ведь так? Военная дисциплина, избиения, вонючие с желтыми пятнами матрасы на скрипящих кроватях; злые на всё и вся воспитатели – все это как-то не очень дружилось с понятием «дом». Как бы то ни было, все это не помешало мне сдать школьные экзамены на отлично и совершить тот долгожданный и успешный рывок «на волю».

И вот я показал свое белое, еще детское личико неизведанному миру, а в нем уже – знакомый холод, безразличие, снова «должен» и «надо». Теперь думаю: где же все–таки было хуже? Это ли та плата за бессмысленное и, казалось, обреченное существование? К черту сентиментальности! Я псих. Я на свободе. На свободе без смирительной рубашки, да!

Я стоял перед трехэтажным зданием общежития, в которое мне предстояло заселиться. Не помню всей последующей бумажной возни, зато провожающего меня коменданта – добренькую, крупную женщину лет сорока – помню прекрасно, как и весь путь по ветхим коридорам до своей новой комнаты.

Дверь с выцветшим номером «14» со скрипом распахнулась, и перед моими глазами предстала не комната, а какие-то декорации к фильму о студенческой жизни: помещение 10 шагов от двери к окну и шагов 5 от стены до стены было погружено в слезоточивый запах перегара. Духота и лень.

Комната общежития – удивительное явление. Это место хранения мусора, продуктов (хорошо, если это не одно и то же, хотя бывали случаи…), посуды; рабочее место, спальное место, столовая. Тут же строятся планы, здесь – взлетная полоса для первокурсников к воздушным за́мкам, в этих стенах произносятся пылкие речи, царит непомерная самонадеянность, ломаются судьбы – десять к окну и пять от стены до стены – теперь, думаю, понятнее, что такое комната общежития.

– Та-а-к… Что это тут у нас… – «доброе утро» для моих новых соседей от коменданта.

Тут я стал зрителем постановки «Восстание мертвецов» – уж больно похоже. Разве что ваши мозги им ни к чему, а вот стаканчик с водой…

– Дра-а-асте-е, – ответило тело, вылезающее из–под одеяла и растягивающее гласные.

– Гатслир, ты в курсе, что у тебя последнее предупреждение…– комендант окинула место происшествия взглядом, – было? – многозначительно добавив, она прошла в комнату.

Ступая меж пластиковых бутылок, пакетов, одноразовых стаканчиков, она добралась до стола, стоящего у кровати второго бедолаги.

– Это что? – она подняла со стола электрический чайник, будто это и впрямь орудие убийства.

Ответа не последовало.

– Значит, это я забираю. Сегодня зайду еще раз – чтоб был порядок. Это ваш новый сосед, кстати, – уже в дверях добавила комендант.

Говорила она спокойно и… по-доброму, как мама. А ее детишки-студенты сели ей на шею, болтают ножками и пиво сосут.

Я был в восторге. Насмотревшись фильмов про колледжи и студентов, я принял эту комнату за чистый хрестоматийный образ. Это был искренний восторг. Он заполонил каждую клеточку моего тела, из-за чего не появлялось мысли омерзительной, чувства отвратительного. Для меня это было что-то вроде маленькой победы – мои ожидания воплощаются в реальность, по логике, --">