Павел Николаевич Чумаков-Гончаренко - Нежить. Безбожная душа

Павел Чумаков-Гончаренко Нежить. Безбожная душа

– Угу-угу! Угу-угу!

– Кто это бабушка, так страшно кричит?

– Хм, – усмехнулась бабуля. – Это выпь с совою перекликаются между собой.

– Как страшно они кричат.

– Да, ничего страшного и нет… Намного страшней когда никто и ничего не кричит, вот тогда вправду страшно, одним словом – нежить!

– Что за нежить бабушка! – не унимался внучек, сидя на старом диванчике возле старушки.

– Маленький еще знать… А-то расскажу и бояться будешь.

– Я не маленький и бояться не буду. Ну, расскажи… Обещаю даю слово, что не буду бояться.

– Родителям расскажешь, а они с меня три шкуры сдерут, скажут ты чего старая с ума что ли сошла ребенка нам пугаешь!

– Бабушка ну честно не расскажу, буду нем как рыба… Ни слова, я могила!

– Хм, могила?.. Ну, ладно тогда слушай и потом не обижайся…

И она, выставив граблями свои руки, стала играючи щекотать его за бока и пятки.

– А-а! Так нечестно!

– Ладно…, но обещай, что теперь будешь слушаться бабушку и, что ни скажу, то все будешь исполнять!

– Обещаю! – и мальчик, скрестив пальцы, кивнув головой замолк, немного приоткрыв рот и превратившись в одно сплошное внимание, стал слушать.

– Итак, было это давным-давно, во времена стародавние… Свидетелей тех дивных дел уже давно на свете не осталось, но я кое-кого из них еще застала, когда маленькой была, ну а мне эту историю моя бабушка рассказала. Жила у нас на краю села молодая пара муж да жена, только детей у них не было. В каждой хате в те времена было полно ребятишек, как говорили семеро по лавкам: везде шум, гам, смех, в общем, весело было в те времена. А эти уже годков пять в супружестве прожили, а детей все Бог не давал. А у нас ведь как было, если детей нет, то считалось вроде как, Бога они прогневили. Ведь все кормились своими руками и, чем больше в семье детишек было, тем больше рабочих рук со временем становилось и землицы больше такая семья обработать сможет, а значит, и прокормить себя, да и излишек еще глядишь появится. Звали молодых Григорий и Марина, а по простонародному просто Гришка и Маришка, и что они только не делали и куда только не обращались, и по бабкам знахаркам ходили, и по святым местам ездили, да только ничего у них не получалось, Марья никак понести не могла, то есть не беременела.

Как-то приехал к нам на село цыганский табор, да и остановился на лугу, цыгане народ неспокойный, а поэтому мужики стали усердней за своими лошадьми поглядывать, а то ненароком угонят и все тут, а лошадка она, как и корова кормилица, без нее мужику тоже тяжело: ни вспахать, ни сенца привести, в общем мужик без лошадки, как без рук. Да прошел еще и слух, что в этом таборе сильная какая-то колдунья была, старая престарая цыганка, и судьбу видела, и ворожить могла, и привороты делала, и гадала, и даже говорят проклятие могла наложить такое, что человека со свету сживет, как пить дать.

А в ту пору, как на зло, война большая случилась с каким-то басурманином и на сходе мир постановил, что пойдет с наших двадцати дворов в солдаты Григорий, потому как детей у него нет, а другим мужикам нельзя в поход потому как ребятишек кормить нужно. Маришка реветь давай пуще прежнего, жалко ее было бабам горемычную, да что делать-то, народ ее жалел, да о себе же не забудешь, поэтому в тайне, в сердцах даже радовались, что несчастье не их семьи коснулось.

– Как же я без тебя соколик одна та останусь?! – прижимаясь к Григорию, говорила Мариша, да и роняла свою очередную слезу к мужу на грудь.

– Ничего Мариш, Бог даст как-нибудь все образуется, вернусь, и тогда с тобой по новому, счастливо заживем, – тяжело вздыхал Гриша и поглаживал свою женушку голубушку по головушке.

– Хоть бы ребятеночек от тебя остался, я бы его убаюкивала и тебя вспоминала.

– А вдруг меня убьют на войне, как же ты его одна растила бы?

– Ой, что ты Гриша такие глупости говоришь?! Господь с тобою, чувствует мое сердце, что ты живой вернешься.

Григорий усмехнулся и, погладив Маришку по плечу, сказал ободрительно:

– Ну, а коли ты чувствуешь, значит, так тому и бывать.

– Гриш, а Гриш, – сказала Маришка нерешительно.

– Что еще?

– А бабы бають, что у цыган какая-то цыганка-колдунья в таборе есть, такая сильная ведьма, что все на свете может и ребеночка может помочь зачать.