Елена Александровна Катишонок - Джек, который построил дом

Елена Катишонок Джек, который построил дом

Художественное электронное издание

Художник – Валерий Калныньш

© Елена Катишонок, 2021

© «Время», 2021

* * *

…два голоса несутся издалека;

туман луны стекает по стенам;

влюбленных двое обнялись в тумане…

Да, о таких рассказывают нам

шарманки выцветших воспоминаний

и шелестящие сердца старинных книг.

Влюбленные. В мой переулок узкий

они вошли. Мне кажется на миг,

что тихо говорят они по-русски.

В. Набоков

Naked and alone we came into exile.

In her dark womb

We did not know our mother’s face;

From the prison of her flesh have we come

Into the unspeakable and incommunicable prison

Of this earth.

Thomas Wolfe

Часть первая

1

В октябре 1988 года семья Хейфец – Богорад получила разрешение на выезд в Израиль – на постоянное место жительства, ПМЖ. Семья состояла из двух человек, матери и сына. Теперь они сидели друг напротив друга и молчали, как люди, присевшие «на дорожку», когда чемоданы давно собраны и только ждут, чтобы их взяли в руки.

Однако до чемоданов, общим числом по два на человека, предстояли более важные дела. Подать заявление на работе, потом… Ян протянул руку и взял со стола бумажку – список обязанностей для отъезжающих. Пробежал глазами, выхватывая куски казенных фраз: …35 кг на человека… лишение гражданства, 500 руб. … сдача квартиры… И что-то еще, «нотариально заверенное».

Мать вошла со сковородой.

– Сядь поешь.

После ужина курили вдвоем.

– Это что, всего по тридцать пять?.. – удивилась мать. – А впрочем… – Она обвела комнату взглядом и помолчала. – Везти-то нечего! – И добавила деловито: – Плед надо взять, это чистая шерсть.

В этом вся мать, словно в Америке нечем укрываться. Но возражать ей было нельзя.

– До Америки добраться надо! Говорят, в Италии месяцами людей маринуют. А Вена!.. – рассердилась она.

Тут же сама спохватилась: мол, соседи слышат, хотя кому какое дело, в Израиль они поедут или в Америку. В этом тоже вся мать: кипит, возмущается, потом остынет внезапно, словно воздушный шарик лопнет.

– И в самом деле, – заговорила рассудительно, – соседям только выгода от нашего отъезда: комната. Ксеньке небось и достанется.

Последние слова прозвучали враждебно. Сейчас опять заведется, будто не все равно, кому достанется комната.

В дверь легко постучали.

– Да! – раздраженно крикнула мать, и в приоткрывшуюся щель просунулось лицо только что упомянутой соседки:

– Адочка, у вас подсолнечного масла не найдется? У меня вышло…

– Что за вопрос, Ксюша; конечно!

Мать ринулась на кухню, за ней семенила Ксения, она же Ксюша, Ксюшенька или Ксенька, в зависимости от обстоятельств. Сунув сигареты в карман, Ян вышел на улицу.

Посидеть на любимой скамейке у музея не удалось: она была мокрой от прошедшего дождя. В крупных выпуклых каплях отражался свет фонарей. По тротуару бежала собака, промокшая и жалкая. Покосилась на курившего из-под нависших мокрых косм и потрусила в сторону кустов. Дождевые капли застыли светлячками на голых ветвях. Облетевшие листья, темные и мокрые, покрывали газон.

Он дошел до угла, где светился киоск. Из одной двери люди выходили с цветами, во втором крыле продавали сигареты, газеты, журналы. Привычная дорога сворачивала на улицу, где жил Саня. Он давно в Израиле, в городе с трудным названием – Ян переписывал его прямо с конверта. За первые четыре месяца пришло два письма, Саня взахлеб описывал израильское бытие – назвать это прозаическим словом «жизнь» язык не поворачивался; но письма давно перестали приходить.

…И как же трудно было представить, что сам он скоро будет писать из Вены.

На работе все прошло гладко – другое время, начальство привыкло к заявлениям «по собственному желанию», хорошо понимая, в чем это желание заключалось. Две --">