Елена Евгеньевна Тимохина - Сын героя

дела с продавщицей лотерейных билетов и пенсионеркой, собирающей бутылки.

– Когда вы видели Полковника в последний раз, Серов?

– Собственно, я могу рассказать только то, чему был свидетелем. В тот вечер мы были в пивном ресторане на речвокзале – исключительное по дешевизне место, знаете?

– Наслышан уже, – досадливо отмахнулся следователь, и по лицу его видно, что разговоры про ресторан и речвокзал его достали. Сам он там отродясь не бывал, и весь разговор для него пустой звук. Поэтому Вика выдал свои показания по сокращенной программе.

– …Встал он из-за стола, как если бы ему надо было в туалет. Отсутствовал он долго, поэтому его друзья стали проявлять признаки тревоги. Первым всполошился Прокопьич, он у нас нервный тип, чуть что, сразу падает в обморок.

– Гражданин Босинов? – уточнил следователь. – Мы провели обследование психиатрической экспертизы. Признан невменяемым.

– Это по утрам он не вполне вменяем, а вечером очень даже вполне, – уточнил Вика и продолжил: – Может, один он и вменяем вечером, когда остальные уже лыка не вязали.

– А вы что же, тоже себе позволили, Серов? – не удержался следователь.

– Упаси боже, мне пить нельзя. Я работаю с электрикой, тут надо себя соблюдать, держаться строго. Не ровен час кого убьет. То есть при мне еще никого не убивало, но опасность всегда существует. Поэтому я и не пью, иногда пригубливаю для компании.

– Вы начали рассказывать про Полковника? – нетерпеливо сказал следователь.

Вика улыбнулся.

– Из всех я был сравнительно трезвым, другие лыка не вязали, а Прокопьич, тот, вообще, чуть что падает в обморок, короче – мне и пришлось идти искать. В последний раз я искал Прокопьича месяц назад, когда он отправился к стойке за пивом. Хорошо, добрые люди подсказали мне, что видели у метро старика с кружкой. Полгорода обегал, пока его догнал. Впрочем, не мне судить, у всякого своя дорога.

– А что Полковник тоже уходил?

– Нет, Полковник так далеко никогда не забирался, у него стиль другой. Он запирался у себя в комнате и никого до себя не допускает. Он, вообще, тяжел на подъем. Вот и вчера что-то ему в голову взбрело, и он укрылся в месте общего пользования. То есть Прокопьич уходить бродить, а Полковник запирается в кабинке, все это знают. Уборщица здешняя относится к этому крайне отрицательно, потому пей-напивайся, а в кабинки не лезь, раковину не засоряй. Полковник всегда относился уважительно к ее маленьким слабостям, но против природы не пойдешь, и он запирался в кабинке.

– Обычай у него был такой? – с презрением спросил следователь.

– Я так полагаю, что это было как-то связано с его заданием. Даром, что он был в отставке, а задания он получал. Чекист – это такая профессия, с которой на пенсию не уходят, только на кладбище. Я думаю, что профессия давала ему внутренний стержень, не позволяла расслабиться. А тут – я глазам своим не поверил: дверь мужского туалета распахнута настежь, и в дверном проеме Полковник размахивал руками под счет раз-два-три, словно спортсмен-олимпиец. Не поверите: он занимался физподготовкой. А незнакомый парень сидел на унитазе и командовал.

– Вы не увидели в этом ничего противоестественного?

– В смысле того парня? Нет, командовал он хорошо, с пониманием. «Раз-два» сменилось на «встать-лечь», потом…

– Как звали парня?

– Видел его один раз, а как звать – из головы вылетело, – неумело соврал Вика, не желавший подводить товарища.

– Достаточно, – поморщился следователь. – Кто еще там был, Серов?

…В этой любви к военному искусству был весь Полковник, так стоило ли его отвлекать. И снова: раз-два-три. На этот раз Полковник пытался прыгать на корточках.

Милка первая заявила, что полковник не в себе. Она зашла в ресторан по нужде, все – от вышибалы до директора – знали про ее цистит. Она не пила ни капли, потому что была на работе: водила по городу туриста-иностранца, выразившего желание ознакомиться со злачными местами города. Про Милку можно было рассказывать в подробностях, потому что ее уже допрашивали в кабинете, а наговорить она успела столько, сколько Вике бы и не приснилось.

– Только иностранцев нам не хватало, – тяжело вздохнул следователь.

Вика уточнил, что интуриста сам он не видал и оговаривать невиновного человека не собирается. Милка присутствовала, а иностранца он не видел. Иностранец его не волновал, следователя – тоже. Про Милку можно было говорить часами. Добрая душа. Она не без грусти --">