Вадим Иванович Кучеренко - Искушение

взглядом, не разжимая узких холодных губ? Утонченная ли это издевка, полнейшее ли равнодушие, или что иное – Марк мог только догадываться, но предполагал худшее. Самым правильным сейчас было встать и уйти. И юноша уже начал приподниматься, но его остановил властный жест. А затем он услышал голос. И он не знал, говорит ли это мужчина напротив, или кто другой, невидимый и неведомый ему, потому что тени вновь сгустились, скрыв лицо его собеседника, но не сумев заглушить звук, казалось, идущий ниоткуда и отовсюду одновременно.

– Малыш, ты считаешь себя несчастным. И только потому, что не можешь говорить. Как ты заблуждаешься! Тебе, по прихотливому жребию судьбы, выпала редкостная удача – слова не имеют над тобой своей злой власти, ты не можешь скрыть свои истинные мысли и желания за их завесой. Невыполнимые клятвы, обещания, которые невозможно сдержать, возносимые небу суетные молитвы, равные богохульству – тебя миновала чаша сия, а ты ропщешь? Неблагодарный!

Но это еще не все, что ты имеешь и хочешь потерять. Однажды, здесь же, я видел людей. Они были не только немы, но и глухи. Но когда начинал играть оркестр, они танцевали. Им не нужна была музыка, которую ты слышишь сейчас. Они слушали музыку, которая звучала внутри их. Тот, кто услышал бы ее, пожалел бы только об одном – что его собственная душа не способна рождать ничего подобного. Но эту музыку не слышит никто, кроме них. А они прекращали танцевать, когда видели, что останавливаются другие, и тем сохраняли свою тайну от мира непосвященных. Их мир – их великая тайна, ей страшен взор чужого.

Я знаю об этом, потому что сам некогда принадлежал этому миру. Но однажды изменил ему, и моя душа уже не может рождать музыки…

Голос смолк, и тишину заполнили звон бокалов, стук вилок и ножей, шум и гам ресторанного зала.

– Но зачем ты мне это все говоришь? – спросил юноша.

– Потому что я могу тебе помочь, – услышал он.

– А что…, – голос юноши осекся, но он все-таки справился с волнением и договорил: – А что взамен?

Неожиданно незнакомец рассмеялся. Он придвинул подсвечник к себе, и тени, скрывавшие его, испуганно расползлись по стенам и потолку. Впервые Марк смог рассмотреть своего собеседника. Перед ним, вальяжно развалясь на стуле, сидел мужчина средних лет, чуть полноватый, в дорогом костюме, ничем не примечательный, если не считать того, что безымянный палец его левой руки украшал массивный золотой перстень с какой-то сложной монограммой. Во всем остальном в нем не было ничего демонического. Он был бы даже по-мужски привлекателен, если бы не его улыбка – искусственная и холодная, и глаза – непроницаемые и застывшие. Губы мужчины до странности противоречили его глазам и делали лицо неприятно-отталкивающим.

– Ты ждешь, что я потребую твою душу? – улыбаясь, спросил мужчина на языке немых. – Нет, малыш, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Ты льстишь мне.

– А кто же вы? – осмелился спросить Марк.

– Простой врач, – ответил мужчина. – Впрочем, не простой. Я могу то, что не под силу другим. Ты слышал: врач, исцели себя сам? Я исполнил завет Авиценны. Может быть, единственный из его учеников. Как и ты, я был нем, и даже глух. Потому и понимаю тебя и могу с тобой разговаривать. Но я излечил себя. К сожалению, мой метод… Он не укладывается в прокрустово ложе официальной медицины. И потому его не хотят признавать. Немного внушения, немного скальпеля… Что в этом дьявольского, скажи?

– Так просто? – не поверил юноша.

– Есть еще один компонент. Это моя гениальность. Так тебя больше устраивает, маловер?

– Я не сказал, что не верю вам.

– За тебя говорят твои глаза, – подмигнул мужчина. – Так да или нет? Хочешь ли ты обрести желанную безделку в обмен на самое драгоценное, что может быть у человека? Решай. Здесь и сейчас. Иначе я уйду, и мы никогда уже не увидимся. Другого шанса у тебя не будет.

– Я… – сглотнул слюну Марк. – Я не могу вам заплатить. Ведь такая операция, наверное, стоит очень дорого?

– А кто говорил о деньгах? – усмехнулся мужчина. – Ты заплатишь мне послушанием. Тем, что безропотно испытаешь на себе мой метод. А в случае неудачи не предъявишь мне счет. И мы будем квиты. Поверь, официально не признанному врачу не так просто найти пациентов.

– В случае неудачи, вы сказали?

– А что ты теряешь, малыш?

Тени начали возвращаться. Свеча на столе таяла, превращаясь в огарок. Тьма вокруг них сгущалась, снова скрывая лицо незнакомца. И только в зрачках его --">