Лиана Рафиковна Киракосян - Обещание

живой и здоровой. Скупая слеза покатилась по его щеке, слегка заросшей щетиной. Парень прижал к себе Лиду сильнее, сжимая в руках ее медицинский халат.

Ребята стояли так около минуты, а потом, уже отстранившись друг от друга, девушка перевела свое внимание на мальчика, которого Вова держал за руку. К этому времени к раненым подошла другая медсестра, поэтому у друзей было время пообщаться друг с другом.

– А кто это? – спросила Лида, вытирая слезы рукавом халата.

– Это… Это сын полка. Его Максимкой зовут. Ему пять лет. Мы зашли в сожженную фашистами деревушку где-то под Тулой. Ни одного дома целого не осталось. Пошли в перелесок, думали в обход зайти, чтобы не напороться на немцев, а уже в Туле бой дать, нас десяток человек остался тогда. Шли, слышим: шорох какой-то в кустах. Я и пошел проверить, а там он. Говорит, немцы семью куда-то увели, а мама ему сказала, чтоб в лес бежал. Ну, знамо, куда вели, на расстрел, не иначе, – эти слова Вова сказал тише, наклонившись к Лиде, чтобы мальчик не услышал. – У него мать и сестра были. Нам жаль его стало, мы и взяли с собой.

Лида, растроганная этой историей, со слезами на глазах, села на корточки перед мальчиком и погладила его по коротким волосам. Его голубые глаза были светлыми, как небо до войны, и весь вид его кричал о невинности и беззаботности. Лида достала из кармана кубик сахара и протянула его Максимке. Тот был слегка смущен, но все же взял лакомство и тихо поблагодарил девушку.

– Бедняжка, – тихо сказала девушка.

– Лида, могу я просить тебя о помощи по старой дружбе? – спросил Вова, взяв ее за руки.

– Проси, что хочешь.

– Возьми Максимку к себе.

Брови Лиды подскочили вверх в непонимающем жесте. Она искренне боялась брать ответственность за ребёнка на себя.

– Послушай, в моем отряде осталось десять человек. Я чувствую, понимаешь, чувствую, что и моя смерть скоро. Это все чувствуют, – тараторил Вова.

– Молчи, молчи, дурак! – Лиду эти слова приводили в ужас. Она пыталась остановить его, хотела, чтобы он сохранил веру в жизнь.

– Послушай, мне не жаль себя. Я умру за Родину. Но я хочу спасти Максимку, чтобы он увидел мир без войны. Обещай, что сохранишь и его и себя, – говорил Вова, еще сильнее сжимая руки Лиды, будто пытаясь передать ей все свои силы, всю свою веру.

– Да как же я могу обещать такое, война кругом, – говорила Лида, плача.

– Обещай! – прикрикнул Вова. Повисла небольшая пауза. Лида боялась брать на себя такое важное обещание, но все же в надежде успокоить Вову хоть чуть-чуть, она закивала головой.

– Обещаю…

На дворе зима, скоро Новый Год… Лида сразу полюбила Максимку. Он оказался очень милым, умным и заботливым ребенком. Ни один работник госпиталя не остался равнодушным к его голубым глазам. Как оказалось, мальчик умел читать, но медсестры решили, что стоит научить его элементарным математическим действиям, таким как сложение, вычитание, сравнение. По вечерам учился, его поставили на довольствие, он получал обеды, также врачи часто отдавали ему свой сахар и сушки. В дни, когда раненых было особенно много, Максим даже помогал врачам: носил шприцы, полотенца, утки и тому подобное.

В больницу завезли мандарины. Работники госпиталя не могли поверить. Меньше всего они надеялись на такой подарок. Больше всего ему обрадовался самый маленький «врач» больницы. В этот Новый год он был окутан заботой, любовью и вниманием. Главврач нарядился в костюм деда Мороза, который смастерили медсестры, и подарил Максиму кулек, собранный из сладостей. Это были мандарины, сушки, баранки, сухофрукты и сахар – все, что могли собрать врачи. Мальчик же, в свою очередь, выучил стихотворение А. С. Пушкина «Деревенское утро» и рассказал его всей больнице, стоя на стуле. Пациенты, которые были знакомы с Максимкой и любили его неменьше медсестёр и врачей, вырезали ему из дерева всевозможные игрушки. Праздник проходил довольно весело. Играл аккордеон, были танцы и песни. Люди радовались, будто и не было никакой войны вовсе. Но завтра праздник закончится, а война будет продолжаться.

Пока вся больница развлекала Максимку, Лида решила разобрать почту. Множество писем к раненым, медсестрам, врачам, всяческие указы и постановления, листовки. И среди всего этого она увидела единственную похоронку, пришедшую в госпиталь. Лида дрожащими руками начала раскрывать зловещую бумагу. Увидев имя, рука невольно вздрогнула и прикоснулась ко рту, сдерживая крик, плач и боль. Она --">