Александр Николаевич Мишарин - Карьера

Карьера

1

Да! Кирилл Александрович мечтал только об одном — чтобы они быстрее уехали. Наконец, уехали!

— Па… — вошел в комнату Генка. Вся его длиннющая, трепетно-коварная личность шута и любимого ребенка изображала нижайшую просьбу. — Можно, я возьму твою замшевую куртку?

— Она же на тебе, как на пугале, будет висеть! — всплеснула руками Марина. Кирилл молчанием поддержал жену.

— У меня плечи широкие, — сразу же перешел на свой полуплачущий-полувизгливый тон Генка. — А застегивать не обязательно!

— Все равно! Как на пугале! — Марина причесывалась перед старинным бабушкиным зеркалом.

Генка, подмигнув Кириллу Александровичу, получил молчаливое согласие. На ходу чмокнув мать, отчего она просияла, побежал за курткой в спальню.

— Два идиота! — развела руками Марина и посмотрела на мужа и сына. — Мы тебе тут же телеграфируем… Из Гагр, — она села на подлокотник кресла, прижалась к мужу. — Не волнуйся! Все образуется. Все даже к лучшему…

Она почувствовала, что Кирилл вздрогнул, словно неосторожно коснулись открытой раны.

Из ванной комнаты, уже почти готовая, «в штукатурке», появилась девятнадцатилетняя Галя. У Кирилла стеснилось в груди от жалости к дочери. Хоть самую малость материнского передалось бы ей! Полуженщина-полудевочка… Она надела плащ и невидяще посмотрела на мать.

— Ну? — еле слышно сказала она Марине.

— Ну что «ну»?

— Зачем ты меня вытащила из ванной, если еще рано… — на той же недовольно-болезненной ноте проговорила дочь.

— Или носи длинные юбки, или следи за собой…

Она дернула комбинацию и чуть не оборвала подол.

Галя нехотя посмотрела вниз и потянулась к шкатулке с дамскими принадлежностями.

— Что ты хочешь делать?

— Прихвачу английской булавкой.

— Господи! Сколько тебя можно учить!

Марина быстро расстегивала на дочери дорожный костюм.

— Ма-ам, — лицо Гали исказилось, стало почти плачущим, детским.

— Что? — вдруг испугалась мать.

Она коротко глянула на Кирилла Александровича и толкнула дочь в ванную.

Кирилл Александрович чувствовал, что покраснел… Да, его дочь стала женщиной.

— Ну как? А-а? — вопросительно и восхищенно кричал и кривлялся перед ним Генка. — И совсем не велика! Даже в плечах жмет. У меня плечи шире, чем у тебя…

Он высунул язык, дразня отца.

— Не ори, — еле слышно попросил Кирилл Александрович, отмахиваясь от старающегося боднуть его головой Генки.

— А можно я ее и зимой поношу? — клянчил, морща нос, счастливый и абсолютно равнодушный ко всему остальному миру сын.

— Сбегай вниз! Посмотри, не пришла ли машина? — наконец, смог отпихнуть он это сияющее, румянощекое, иссиняглазое родное существо. — И не закапай! Не замажь куртку там, на юге, — пригрозил убегающему Генке.

— Только коньяком и шашлыками! — передразнивая его, ответил тот и, громыхнув дверью, уже летел по лестнице, прыгая через три-четыре ступеньки.

Кирилл Александрович отвернулся к окну, чтобы скрыть вдруг навернувшуюся слезу.

«Спать надо меньше… меньше! — почти со злобой на самого себя подумал он. — Что за дурацкая расслабленность… Ч-черт!»

Он стукнул кулаком по мягкому подлокотнику и почувствовал, что кто-то смотрит на него. Жена стояла в дверях и, как всегда, всё понимала.

— Иди, иди… — сказала она дочери. — Возьми сумки. Не все же мне тащить.

— А Генка? — недовольно протянула Галя. — Он, как всегда, налегке, да?

— Генка возьмет оба чемодана!

Мать быстро потушила пожар дочернего недовольства. «Неужели так будет всегда?» — спросил себя Кирилл.

— Ну? — вздохнула Марина, обнимая мужа за талию. Он зевнул и с удовольствием потянулся в ее объятиях.

«Точь-в-точь как Генка»», — одновременно подумали они.

— Что ты улыбаешься? — засмеялся он.

— А ты?

— Это даже лучше… что мы уезжаем, — Марина вдруг рассердилась. — В конце концов, не терять же мне отпуск из-за твоих… из-за наших…

Хотя Марина и поправила себя, Кирилл Александрович понял, что ее ни на мгновение не покидало беспокойство.

— Ты — дурак! — коротко и серьезно сказала Марина. Она --">