Валерий Горелов - Колкая малина

для себя.

Качалка

Липнет глина под ногами,

Шелест крыльев стрекозы.

Целуют впалыми губами

Своих внуков старики.

Качалка нефтяная коленями скрипит,

Дядьку у забора от вермута мутит.

Ничего не ладится, даже разговор

О том, кто из соседей в драке победит.

По проулку чавкают чьи-то сапоги,

То к барачным девочкам крадутся женихи.

Будут под пластинки танцы-медляки,

И оденут ножки в ажурные чулки.

А качалка нефтяная бормочет заунывно,

Мучает гармошку спившийся матрос.

Ему с горла не кажется противно,

С таких, как он, какой бывает спрос?

За катухами девочка визжала,

Гармонист орет про парус на ветру.

Тихонько человеческое в людях умирало,

Уступив дешёвому вину.

А железная качалка кровь Земли сосала —

Главный символ трудовых побед.

За катухами девочка истошно заорала,

А ей-то было от рождения всего 15 лет.

Алатырь

В неназванном краю на перекрестии дорог

Стоит дремучий камень Алатырь.

Для путников он есть как полубог:

Он худшему могила, а ослепшим поводырь.

К нему своих невест приводят женихи,

И они, стоя на коленях, читают вновь и вновь

На теле Алатыря всего лишь три строки:

«Веру сохрани, не потеряй Надежду и обрети Любовь».

Сохранивший Веру не отвернет с пути,

Что бы ему звезды ни сулили.

Он пшеницей прорастет из своей земли,

Чтобы его телом голодных накормили.

Кто Надежду не оставил, тот всегда в пути,

Его держит на себе отвесная стена.

Он идёт и зажигает путеводные огни

И трогает руками облака.

А кто обрел Любовь, больше всех страдает

В пламени всеобщего греха,

Потому что всё теперь любовью измеряет,

С трепетом и страхом глядя в небеса.

Стоит дремучий камень Алатырь

На перекрестках страстного пути.

Однажды здесь построят монастырь

И освятят для Веры, Надежды и Любви.

Кухня

Знатно мы сегодня с Васькой посидели,

Выпили пол-литра, стали хохотать.

А когда на рыло случилось по пол-литра,

На барачной кухне начали плясать.

У старенькой соседки выклянчили трёшку

И погнали инвалида в магазин.

Он зажал бумажку в беспалую ладошку —

Такие попадались из тех, кто брал Берлин.

Нам пел Утёсов про красивого кого-то,

Про душистые каштаны и луну.

Мы с Васей не висели на Доске Почёта,

Но своего не уступали никому.

Мы материли всех и без разбора,

Постоянно вспоминая чью-то мать.

И слюнявыми бычками «Беломора»

Пытались даже с форточки плевать.

Гонец пришёл с московской бескозыркой

И с огромным дряблым огурцом.

Фроська рвалась заниматься стиркой,

Устроив нам свирепый кайфолом.

Только пригубили, приперся участковый,

Вроде мы его по матушке склоняли.

А у самого светил синяк лиловый,

И нас его морали слабо исправляли.

В тепле храните душу и уважайте тело.

Мы старшину сумели приболтать,

Если что задумали, разрешайте смело.

Он нам пятёрку до аванса вызвался занять.

Меню

Из телевизора покушали разных новостей:

Политических, культурных и спортивных.

Всех кормили одинаково: и взрослых, и детей,

Не обошлось и без историй детективных.

Какому-то мальчишке уши понадрали:

Он девочку соседскую по попке отлупил.

И ещё сказали, что, наконец, маньяка взяли,

Который бабушку-процентщицу убил.

Новости спортивные, как кислые конфеты:

Футболистам заплатили, как и в прошлый раз.

Они правильно причесаны и дорого одеты,

Только им опять мешает Фантомас.

А в культуре много чувства и пристрастья,

Прекрасны на века театр и кино,

А вот в балете блещет только Настя.

Каждому под сценой шьют своё пальто.

Ну а политика всегда на подогреве,

Как бараний плов в чугунном казане.

Всё стелют ровно, как солому в хлеве,

Всем по-честному, хотя и в тесноте.

К вам прямо в дом бесплатная доставка,

Но никто не может эти блюда заменить.

И тут же рядом – разная приправка,

Можно подсластить, а можно подсолить.

Чесотка

Кто сам себя не слышит,

К тем не достучаться.

Глянь! Одни рыдают,

А эти веселятся.

И на этом варится словесное дерьмо

И облепляет гнусом руки и лицо.

В это время года мало сквозняков,

За что и накопилось нравственных долгов.

Бренькает гитара, парит как к дождю,

Я же свою водку чифиром перебью.

Внаглую им всё же

--">