Роман Романов - Виктория, или Чудо чудное. Из семейной хроники

что у Вики обнаружили цирроз печени (да что вы – какая неожиданность!) и она желает какое-то время пожить у нас. И правда, где же еще доживать последние дни, как не в отчем доме, не удержался я от сарказма, но, понятно дело, добавил: «Пускай приезжает».

Сестра явилась с пакетом, в котором были все ее пожитки: несколько футболок, какие-то старые трико, кучка белья и блок сигарет. Пожаловалась, что пыталась лечь в больницу, а ее оттуда выгнали: мол, у вас отличное состояние, езжайте-ка домой.

Состояние у Вики действительно было «отличное»: она еле передвигалась на пунцово-синих ногах, постоянно морщилась от боли в раздутом животе и тихонько постанывала. Дни напролет сидела с отцом, уставившись в телевизор, ничего не ела и без конца курила.

За неделю до Нового года сестру все-таки положили в больницу: откачали из живота воду, немного подержали на капельнице и правильной диете, – однако тридцатого числа выкинули, чтобы не портила врачам праздничные дни. Кому, на фиг, в это время нужны умирающие пациенты?

Наверное, это был самый печальный Новый год в нашем доме: старик-отец и стоящая на пороге Вечности сестра вяло поклевали праздничные салаты, часов до десяти посмотрели поздравительную клоунаду с обещаниями лучшей жизни и тихо, как привидения, разошлись по своим спальным местам…

Утром второго января я встал в самом прекрасном расположении духа. Выйдя в гостиную, увидел, что Вика уже проснулась и сидит на диване, накинув на голые ноги одеяло. По пути в ванную бодро поздоровался – сестра слегка повернула голову и исподлобья на меня посмотрела, но ничего не ответила.

В ванной я умылся и побрился, напевая под нос какой-то веселый мотив. Вернувшись в комнату, стал свидетелем трогательной семейной сцены: отец, притулившись на диване рядом с Викой, протягивал ей йогурт и уговаривал хоть немного поесть, – она же по-прежнему сидела, опустив голову, и никак не реагировала на его слова.

– Вика, – громко позвал я. – Вика, отзовись!

Реакции – ноль.

Почуяв неладное, тут же позвонил Стасу и велел немедленно приезжать: в случае срочной госпитализации нужно было с кем-то спустить Вику с четвертого этажа и отнести к карете «скорой помощи». Пока племянник прогревал машину, я вызвал врача – оба приехали на удивление быстро.

Женщина-санитар измерила сестре давление – оно было таким низким, что речь шла уже не о больнице, а о реанимации. Мы со Стасом положили Вику на покрывало – как есть, в одной блузке-безрукавке, – сверху накинули еще одно, чтобы не выносить на мороз голышом, и спустились на крыльцо.

У подъезда уже стояла каталка с носилками – мы уложили на них Вику и помогли водителю поместить в машину. Потом на Стасовом авто неслись по пустому городу вслед за «скорой» с включенной сиреной и мрачно гадали, успеют ли Вику доставить до места живой.

Успели – сдали ее недовольным докторам, которые долго на нас орали: вероятно, мы их оторвали от новогоднего обеда. Затем каталку с неподвижным телом сестры увезли в отделение, куда никого не пускают, а мы со Стасом еще потоптались в холле этой неприветливой больницы и поехали по домам. Теперь оставалось только ждать, как будут развиваться события. Хотя, конечно, все уже и так было ясно.

На следующее утро Кате позвонили из больницы и сообщили, что Вика скончалась ночью от инсульта. Благодаря обширному кровоизлиянию в мозг сестра отошла в мир иной, не приходя в сознание. Это была последняя победа Виктории: ей посчастливилось избежать невыносимой физической боли, что до последнего дня терзает умирающего от цирроза печени. Наверное, не все в ее дурацкой жизни было так уже плохо и бессмысленно, раз она заслужила столь быструю и легкую смерть…

Похоронами в основном занималась Катя: как раз в то время она работала в ритуальном агентстве и знала, как все организовать подешевле. Решили, что Вику поместят в одной могиле с мужем – неизвестно, обрадовало ли их такое решение там, на небесах, но у нас на земле это было однозначно выгоднее.

Катя долго не могла найти приличную фотографию на памятник: на всех снимках последних лет Вика была то с глубокого похмелья, то с подбитым глазом или беззубым ртом, – для Вечности это явно не годилось. К счастью, в электронном архиве Катя отыскала тот самый снимок на кухне, который сделала незадолго до материнского запоя: у Вики там была загадочная полуулыбка, как на фото в юности, – идеальный образ для памятника.

Наконец, вспомнили, что --">