Александр Трокки - Книга Каина

и страстью призывал он к «Незримому восстанию миллионов умов». Везде — в Париже и Лондоне, Нью-Йорке и Венеции, штат Калифорния, — самые разные люди неудержимо тянулись к нему, к его бьющей через край энергии, обещанию приключений, риска, победы, которые он, как казалось, щедро раздавал тем, у кого хватало духу принять — словно милостыню бедным.

Но когда Трокки скончался в Лондоне в 1984 году — ему было пятьдесят девять лет: он умер от воспаления легких, через год после перенесённой операции по удалению раковой опухоли на лёгком. После него осталась обычная для представителей богемы легенда. Почти тридцать лет он сидел на героине, гордый и нераскаявшийся, и сеял вокруг себя разрушение: его вторая жена, ставшая с его подачи наркоманкой, умерла в молодости, задолго до него (достигшим самого дна, как истинный представитель богемы, Трокки как-то выгнал её на улицы Лас-Всгаса торговать собой, чтобы добыть денег им на джанк); его старший сын умер, младший покончил с собой вскоре после смерти отца. На протяжении всей жизни Трокки рядом с ним появлялись друзья и последователи, либо рано расставшиеся с жизнью, либо начинавшие культивировать собственные пагубные пристрастия. И, разумеется, погибли произведения самого Трокки, всё, сделанное до конца 50-х, начиная от порнографии, напечатанной в Париже под псевдонимом «Френсис Ленгель», и заканчивая одинокой «Книгой Каина», автобиографическим романом в форме дневника джанки. «Книга Каина» стала знаменитой после публикации в 1960 году в Нью-Йорке. Как аморальное и разлагающее произведение книга была запрещена и сожжена в Великобритании в 1963 году. И все. Следующие двадцать пять лет Трокки предпринимал тысячи комбинаций, приносящих ему немного денег и немного известности, отбрасывая вопрос о том, как все могло бы обстоять иначе. По законам богемного жанра нет ничего романтичнее, как послать всех и вся в тот момент, когда все уверены, что ты победил; в этом смысле, по всем правилам игры, которые не он выдумал, но следовал им, жизнь Трокки оказалась дешевым триумфом.

Но «Книга Каина», которую он писал на протяжении семи лет — вовсе не дешевка. Она безжалостна. Это — одно из тех нигилистических произведений, которые благовоспитанные читатели вечно пытаются спасти от самих себя, апеллируя терминами из области социологии, философии, искусства или революции. Произведение помогает глубже проникнуть в сущность основной социальной проблемы… Между строк автор повествует о несокрушимости человеческого духа… Произведение представляет собой важнейший вклад в литературу о наркомании… литературу отчуждения и протеста — забудьте об этом. Невозможно разглядеть социально-значимых сантиментов в таких фразах как: «Она торч у тебя из жопы высосет». И никакого подрывного подтекста в солипсических заявлениях типа: «…и натравить всю свою идиотскую полицию на меня, кто пятнадцать лет носа не казал из своей комнаты, за исключением походов за хмурым». «Книга Канна» настойчиво постулирует, что жизнь состоит из выбора и необходимости, и потом безжалостно сводит оба эти элемента к нулю. «Мне кажется, что мои мысли — это бред слетевшего с катушек оттого, что его сознанию в принципе нужно обязательно присутствовать в истории, действовать, обдумывать всё. Жертва навязчивого инстинкта. Иногда я рассуждал: как же далеко увела меня история с моего пути! И тогда я сказал: «Пускай, пускай, пускай они все уйдут куда подальше!»

«Мне были нужны наркотики, — говорится в одной из обнаруженных после смерти Трокки записей, — чтобы изничтожить внутри себя болезненное отражение шизофрении моей эпохи, задавить в себе порыв немедленно вскочить и бежать в этот мир, жить по какому-нибудь пристойно-традиционному варианту хитроумия и коварства.

Астронавты, которых я считаю героями, двигались по орбитам внутреннего космоса… Я мечтал спастись из тюрьмы языка моего сознания, «обновить его». На фоне банальностей насчёт спасения через искусство, «Книга Каина» демонстрирует, насколько остро они оказываются несостоятельными. «Всё время сознаю, что я поглощён реальным миром, а не литературой… я живу ускользающими чувствами. Я нахожусь рядом с плотью, кровью, волосами». Ни одно из этих средств не годится против врага, который все-таки к концу книги показывается: история, укор этого мира, что в нем ничего бы не изменилось, если бы ты не родился, что он не ждет твоей смерти. «Похоже, что я, раздираемый --">