Сергей Солоух - Самая мерзкая часть тела

спортзала.

Так великие открытия и делаются. Стоишь в тесном замкнутом переходе, слегка одуревший от спецэффектов только что тобою сделанных химических опытов. За одной, дальней, дверью — дежурная вечерняя швабра увлажняет коридорный линолеум, за другой, ближней, всегда закрытой, гулко стучит оранжевая резина о дерево и пластик. Рука сама собой перебирает в кармане связку домашних ключей, и мысль "а почему бы и нет" — является сама собой. Чик, чик, и словно только этого природа и ждала.

А с той стороны тренировались, постигали премудрости игры американских негров. Но не все, далеко не все дубили кожу пальцев и разминали икроножные мышцы. Бомбардир номер один, капитан школьной команды Валера Додд и ее подруга-одноклассница, весьма посредственный левый крайний второго состава, Ирка Малюта валялись на матах в маленьком аппендиксе у двери в никуда. Они болтали. Вернее, Малюта тараторила, не умолкая.

Уже в ту пору перипетии ее романа с подлецом Симкой Швец-Царевым требовали пера и если не шпаги, то, по крайней мере, бритвы. Итак, девчонки были увлечены и не сразу заметили, что, вообще говоря, уже не одни. Из непостижимым образом открывшегося дверного проема на них смотрели. Отчаянно, обоими глазами, пялился отличник.

Кстати, причина его остолбенения понятна, не каждый день в семнадцать лет удается полюбоваться на эталонные нижние конечности прекрасной половины человечества да еще со столь близко расстояния. Другое дело, девицы, оторви да выбрось, они-то почему не шуганули немедленно нахала соответствующим месту и времени словцом?

А тоже обалдели. В уголке рта примерного во всех отношениях мальчика торчала, немыслимая, невозможная, абсолютно недопустимая сигарета.

Во!

Но, конечно, первым очнулся самый сознательный. Чудесным румянцем вспыхнули щеки Алексея.

— Пардон, — пробормотал он и быстро притворил волшебную дверь.

Но смыться просто так ему не дали. В конце концов, не за красивые глаза и выдающиеся формы ключевых игроков получала медали и призы девичья баскетбольная сборная школы номер три. Прыжок Валеры Додд был по-чемпионски стремителен.

Конечно, в дверь постучали. В тот самый момент, когда ключ уже сделал пол-оборота, Алеша Ермаков услышал торопливую морзянку. Бородка встретилася со шпеньком, но не успела привести в действие запорный механизм.

Несколько секунд мальчишка колебался, то есть не мог решиться. Не был готов сделать, без подготовки совершить самую непростительную ошибку своей юности. Однако требовательный код повторился, и Леша сдался.

— Чего? — спросил он, вновь в свой сумрачный закуток пуская свет. Озон огромного спортзала.

— А это… — на него посмотрели глаза, каких он никогда не видел, да и не чаял даже увидеть наяву.

— Ну, дай, — молвили губы, такие близкие и алые, — дай-ка разочек дернуть.

И ведь из года в год твердил товарищ Старопанский коллегам из ГорОНО, что нужно сделать его школу из экспериментальной чисто физико-математической. Не держать под одной крышей помойку и парнас. Все никак не доходило. Вот вам, пожалуйста, теперь любуйтесь, результат.

То есть, Алексея Ермакова, так обидно сгоревшего кандидата на золотую медаль, он вовсе не осуждал. Нет. Был деликатен, отнесся с пониманием к ситуации. И тем не менее не менее, Галина Александровна, мама Леши, интеллигентная женщина, кандидат исторических наук, доцент, лектор общества «Знание», пропагандист, пыталась. Дома. Ударить сына по лицу.

Причем кулаком и в нос. Неоднократно. Сухой, но очень крепкой рукой. Рассвирепела. Обычно она предпочитала открытой ладонью с размаху по уху. Ей вообще нравилось бить людей по голове. Такая особенность обмена веществ в ее организме. Что-то там неверно сублимировалось, дистиллировалось в сером веществе младшей дочки полковника Обьлага Воронихина, и в трудную минуту только одно могло утешить взрослую женщину — гримаса боли на родном лице.

А если за неудержимым позывом не следовало немедленное действие, то начиналась неконтролируемая постыдная истерика. Правда, беда такая случалась в жизни Галины Александровны лишь дважды.

Первый раз у гроба отца, так гнусно, подло бросившего ее, любимицу, младшенькую. Отдавшего дитятко на произвол чужих людей. А второй раз в ту самую минуту, когда ее собственный сынок, всегда покорно подставлявший щеки, сначала увернулся, а затем длинными пальцами в смешных чернильных точках неожиданно --">