Андрей Попондопулос - Заветные истории

Андрей Попондопулос Заветные истории

Прогулка

Есть ножки — уверенно ступающие по пути, есть другие — скачут со ступеньки на ступеньку. Совсем другие — от них не оторвать взгляда. Дяденька стоит на нижней ступеньке, ноженьки с верхней ступеньки плавно и жарко приближаются и приближаются. Дяденька увидел эти ноженьки, увидел и моргнул несколько раз, удивлённый. Не может понять, правда ли, что эти ноженьки продолжаются, продолжаются вверх, а что следом? Правда ли, что следом заканчиваются чулки, а следом вот это тёмное между ними — это не шёлк, и не кружево?

Ноженьки эти — моей тёмноволосой подруги по играм. Она — большая скромница и осторожная лесная зверушка, но временами она размышляет, что будет, если оказаться в торговом центре более раздетой, чем другие посетительницы? Я — большое ухо, которое ловит её осторожные намёки. Она размышляет, я провожу пальцами, очерчивая линии её тела. Мы одни в квартире, времени на часах столько, что мы точно не встретим наблюдателя. Там, где её тело отзывается тем, что запускает глубинные события, вроде начала весеннего сокодвижения, или как когда ночью нагретый пляж отдаёт тепло волнам — там, где её тело отзывается, я очерчиваю линии подробными штрихами.

Одежда мешает проводить линии. Очень мешает футболка — столько приятных мест на спине, вдоль рёбер. Ещё нужно очертить талию и маршрут от плечей к шее и скулам. Следом необходимо провести долгий маршрут от верха спины до её основания, дальше приподняться по ягодкам, чтобы с них соскользнуть ниже и ниже, и закончить тропинки на пятках.

Как это сделать, когда пальцы доходят до резинки юбки? Можно её поднять повыше. Можно совсем снять её. Юбка скрывает ещё одну преграду, но сейчас мы игнорируем эту преграду. Когда жар в глубине станет сильнее, преграда эта растает сама собой. Пальцы достигают пяток, я обхватываю её пятки и аккуратно сжимаю.

Возвращаясь, ладонями я провожу так, чтобы каждый пуховый волосок на пути приподнялся против своего роста. Привстал и насторожился.

Подруга просит выпить воды. Я провожаю её на кухню и продолжаю скользить и гладить по её плечам, рёбрам, животу. Зеркало ловит её, проходящую мимо, — неторопливую, жаркую. Запах её аромата и её запах сопровождают нас.

Она говорит, что ей может понравиться быть голой там, где её могут увидеть.

— Где тебя могут увидеть? — Я спрашиваю её, продолжая вести линию от поясницы к животу. Там ладони мои сходятся и двигаются вниз. Аккуратно двигаются вниз.

— Меня могут увидеть в коридоре, если я случайно туда выйду.

— Что я должен делать? — я накрываю ладонями её темноту.

— Тебе нужно выпустить меня на лестничную клетку, а потом прикрыть дверь. Но дверь не запирай — вдруг понадобится быстро вернуться.

Я открываю дверь. Она неторопливо делает шаг за шагом. Я держу дверь открытой. Она на середине общего коридора, шагах в восьми от порога. Она кивает, я закрываю дверь. Я смотрю через глазок на неё. Минута, вторая, наконец она поворачивается обратно, я открываю дверь и последние пару шагов она пролетает бегом. Вся целиком горячая и задыхается от волнения — словно ныряльщик, который нашёл особенную важную жемчужину.

Для выхода в люди она выбирает платье, которое застёгивается на пуговицы, от подола и до горла. Подол ниже колена. Никакого бра — голые красавицы, одна немного больше другой. Почти прозрачные трусики, цвета очень молочного кофе. Почти прозрачные чулки, цвета ванильного пломбира. И лёгкие туфельки-лодочки. Она в последний раз перед выходом выглядывает в окно — нет ли дождя, много ли прохожих. Тёплый сонный вечер. Прекрасное время для прогулки. Мы выходим, я запираю дверь.

На лестничной клетке она окидывает взглядом соседние двери, лестницу на следующий этаж, затем расстёгивает две нижние пуговицы платья. Затем мы продолжаем путь. На выходе из подъезда она расстёгивает две первых верхних пуговицы. Открывается горло, ямочка под горлом, розовеющий треугольник от шеи и к центру между красавиц.

У следующего дома — ещё одна верхняя пуговица — и фонари начинают светить на открытые верхние половинки груди. Улица пахнет сиренью, скошенной травой — одуванчиками, пыреем, полынью. Тихим, уверенным, долгим голосом к этому хору добавляется запах моей напарницы. Запах её ушей, шеи, запах её груди. Мне даже начинает чудиться тот запах, который я ловлю рядом с ней в --">