Катя Степанцева - Если любишь, не предаёшь

Сначала родители свои условия ставили, потом замуж вышла, потом ты родился, жили мы то на съёмных квартирах, то с родственниками. Надоели они мне все. Теперь одна хочу пожить. Сама себе хозяйка.

– А как же любовь? – спросил Антон.

– А нету её, не бывает, – ответила мать.

С Леной отношения не задались: «Тебе дед дороже меня», –  говорила она. С другими девушками тоже не сложилось. Кому нужен старик в придачу к парню?

Только вот Антон не рассказал никому, что однажды сдался и отвёз деда в дом престарелых. На чистой и ухоженной территории за высоким железным забором стоял небольшой двухэтажный домик, окрашенный в приятный мятный цвет. На первом этаже милые медсёстры и нарядные постояльцы рассказывали, как живётся восьмидесяти бабушкам и дедушкам, которые нашли здесь второй дом и вторую семью.

– Я умирать не собираюсь, потому что не у всех ещё кровушки попила, – смеялась одна бабулька в бордовом платье, расшитом позолоченными бусинами,  – ладно, шучу-шучу! Здесь есть что пить, есть где спать, есть чем заниматься и с кем дружить.

Всё выглядело идеально. Дед только сидел, понурив голову, больно было смотреть на него. Антон чувствовал, что предаёт, но старался заглушить тревогу позитивными мыслями: нет повода для паники! Здесь ему будет хорошо. Здесь присмотр круглосуточный, уход, лекарства, врачи.

Откуда-то пахло столовской едой, скоро уж обед. Антон вышел в туалет, пока в кабинете заполняли бумаги. Бродил по коридорам, заглядывал в комнаты жильцов, в те, в которых была открыта дверь. Здесь жили по два-четыре человека в комнате, у каждой кровати стояла тумбочка с личными вещами: косметикой и бижутерией у женщин, кроссвордами, шашками или шахматами у мужчин, посередине у окна обеденный стол, в углу или у двери небольшой холодильник.

 Увидев лестницу на второй этаж, Антон, недолго думая, поднялся. Здесь пахло чем-то другим. Лекарствами, смертью. В первой же открытой комнате он увидел лежащего на грязной клеёнке старика. Он плакал в забытьи, не в силах утереть слёзы. Да что там слёзы. Он не мог встать, чтобы дойти до туалета, приходилось ходить под себя. В лёгкие вгрызался удушающий запах человеческих испражнений, боли и отчаяния. Из других комнат доносились стоны, вздохи, шорохи. «Никто не должен так умирать», – мелькнуло в мозгу Антона. Из дальнего конца коридора то ли медсестра, то ли врач, увидев его, закричала:

– Вы как сюда попали? Сюда нельзя!

 Он бросился вниз, забрал заявление, ничего не понимающего деда и уехал, чтобы никогда больше не вспоминать то место, чтобы как заклинание повторять: любовь есть, она бывает, а если любишь, не предаёшь.

Дед сидел спиной к телевизору и, глядя в стену, что-то кому-то доказывал:

– А я просил тебя не ездить? Просил. А ты что? Да дурак ты просто. Малину бери. Ну не бери.

– Ты с кем, дедуль? – Антон удивлённо тряс деда за плечо. Глаза у старика прояснились, и он словно очнулся.

– А, да нет, Антош, я так, просто, – дед смущённо потёр руки.  – Пойду прогуляюсь.

«Вот как его бросить? Мать, хоть и стонала вечно, что никто её не понимает и все её притесняют, всю жизнь собой занималась, а дед мной», – думал Антон.

Дед научил его гонять на велосипеде по деревенским тропинкам. Держал за сиденье сзади и шёл рядом, потом бежал, потом отпустил и смотрел, поставив руку козырьком к глазам. Антон смеялся и чувствовал, как ветер ласкал его лицо, целовал его губы и резвился в волосах. Бесконечное счастье. А зимой они вместе ходили на лыжах. А осенью дед учил собирать грибы.

– Это тихая охота, – говорил он, и Антон чувствовал себя крутым охотником. Бесшумным, как ниндзя.

Дед научил его пасти овец и доить корову. Когда Антон впервые увидел рогатое чудо, испугался так, что ринулся за забор и наблюдал в щёлочку. А дед смеялся и говорил:

– Не бойся, лучше угости.

Самое невероятное ощущение лета, когда корова шершавым языком, щекоча ладонь, впервые слизнула у Антона с рук корочку хлеба.

Февраль в этом году выдался тёплый, пахло весной, грязный снег тихонько таял в лучах ещё скромного солнца. Дед шёл по улице медленно, осторожно, стараясь не поскользнуться. Антон ловил себя на мысли, что нехорошо следить за людьми. Только вот дед уже дважды терялся. Один раз он пытался войти не в тот подъезд, набирал на домофоне квартиру сто девятнадцать. Домофон жалобно пищал, дверь не открывалась. В другой раз вообще ушёл в другой район. Хорошо хоть догадался Антону позвонить. Кстати! Где Толян? --">