Шая Воронкова - Человек и яблоня

Шая Воронкова Человек и яблоня

Поставив перед Аленой чашку, Кир оглядывает ее с ног до головы. Та сидит в кресле, вытягивая загипсованную ногу и стискивая пальцами плед. Грустная какая-то – как бабушка говорить любит: смурная. Так и представляешь тучу над головой. Даже нарисованные на гипсе цветочки и смешные рожицы не спасают ситуацию – Алена слишком любит гасать, как горная коза, и теперь вынужденное сидение на месте ее прямо-таки изводит. Придется спасать ситуацию самому Киру.

Он облокачивается на перила балкона, мазнув взглядом по двору. Клумбы, цветы, играющие дети и небольшая молодая яблоня в белом цвету. Все же в такую погоду дома сидеть действительно почти преступление.

– Знаешь, а мой дедушка трижды руку ломал, – говорит он задумчиво, с мечтательной улыбкой на губах. – Одну и ту же, представляешь?

– Да ну? – безразлично бурчит Алена, грея пальцы о кружку, и в итоге ставит ее обратно на стол, так и не отпив.

– Причем на одном и том же месте, – добавляет Кир, будто не замечая ее настроения. – Легендой в местной скорой стал.

– Это где он так? – спрашивает Алена таким тоном, будто меньше всего на свете сейчас хочет, чтобы ей ответили.

Но Кир непрошибаемый. Его так просто с выбранного пути не сбить. Человек-баран, как в первое время цепляла его Алена, пытаясь задеть. Сама не замечая, как язвительное прозвище становится нежным. Хороши они, конечно, коза и баран. Ничего такая парочка.

– А вот прямо тут, – Кир указывает пальцем во двор и замолкает, выдержав паузу.

Алена вздергивает бровь и, не дождавшись реакции, начинает нетерпеливо постукивать по столу. Кир слишком хорошо ее знает, поэтому, когда Алена деланно равнодушно торопит, мол, "ну?", засчитывает себе очередную победу.

– Видишь молоденькую яблоню вон там? Раньше тут росло раскидистое старое дерево. Дедушка говорил, еще когда маленький был, оно тут росло. И когда моя прабабка сюда въехала – тоже. – Кир ловит листок, который весенний ветер проносит мимо, и начинает крутить его в пальцах. – А дедушка мой в детстве совсем чертенком был. Прабабку в школу каждую неделю дергали, а сам он к директору как домой ходил. Потом рассказывал, что просто не знал, куда себя деть, вот и болтался как поплавок: то окно разбивал, то контрольную на два писал, то урок срывал. А однажды цветок поджег. Скандал был – кошмар. Все на ушах стояли, даже об исключении думали и на учет в милиции ставить хотели. Ну прабабка его забрала и до выяснения дома оставила – работа-то никуда не делась. И задумал мой дедушка сбежать, как в фильмах: собрал все простыни, связал друг с другом, один конец вниз, второй – на перила.

Кир отпускает листок и смотрит, как тот медленно кружит в воздухе, пока очередной воздушный поток не уносит его с собой.

Алена уже давно не дуется, слушает, а глаза-то горят, как две звезды.

– А перила тогда были совсем старые. Он только на них облокотился, чтоб перелезть, даже ногу перекинуть не успел, как они обломились, и дедушка улетел вниз, – Кир с удовольствием отмечает, как глаза Алены округляются, хотя она отлично знает, что судьба героя ясна – но история захватила. – Ну и рухнул прямо на яблоню. Повезло. Ветки его поймали – «как ангелы», по словам тогдашнего врача скорой. Ну, гипс наложили, да и скандал в школе как-то замялся, тем более дедушка ходил еще несколько недель как пришибленный и не бедокурил.

Кир достает из кармана пачку сигарет, зажимает одну меж губ, но почему-то не прикуривает, вынимает обратно и продолжает.

– Он мне сказал как-то: никакой жизни не пронеслось перед глазами, как говорят. Только понимание: я умру, а что обо мне помнить будут? Как тетрадку в окно выкинул и кнопку на стул учителю подложил? Так что, выздоровев, мой дед резко одумался и за остаток года вытянул оценки сначала на твердые тройки, а потом и вовсе на четверки. Пошел в кружок, где самолеты мастерили: сами детальки из дерева вырезали, красили. А после школы пошел учиться на столяра – так его захватило, – Кир хмыкает. – Так что падение стало судьбоносным. Как и все последующие.

– Последующие? – уточняет Алена, аж наклонившись вперед от интереса. – Он что…

И не договаривает. Кир кивает.

– Да, с этого же балкона. Перила тогда починили, крепко сделали, добротно. А потом, доучившись, дедушка красивее вырезал, сам, и заменил. Вот они, сохранились. До сих пор восхищаюсь, – Кир поглаживает тонкую резьбу кончиками пальцев. – Он уже работал тогда. Захотел --">