Юрий Темирбулат-Самойлов - Нештатная ситуация

Юрий Темирбулат-Самойлов Нештатная ситуация

При первых же звуках этого едва расслышанного откуда-то из дальнего угла полностью укомплектованного соответствующими пассажирами автозака¹ полусонного гнусавого, со специфическим приблатнённым подвыванием мотивчика ефрейтор-черпак² Пёрышкин поневоле взбодрился. Собственная сонливость улетучилась вмиг. Искоса глянул на мирно посапывающего рядом «старшого» – далеко не мирного в повседневной службе усатого южных кровей сержанта-деда³ (а снилось тому его первое в жизни смертоубийство живого существа, совершённое ещё в далёком детстве, во внезапно нахлынувшем слепом гневе, и был это его собственный домашний котёнок, посмевший залезть на стол, за которым Мурад изволил собраться перекусить). Старшой-сержант, хоть и будучи безупречным, образцовым служакой-конвоиром, перед которым подчинённые, независимо от срока службы – что бесправный «зелёный молодняк» первых месяцев службы, что привилегированные «старики-ветераны», дослуживающие последние месяцы и даже дни – обычно трепетали не меньше чем охраняемые «зэки»⁴, в данный момент, однако, не счёл почему-то нужным строго реагировать на хоть и несанкционированную, но в общем безобидную «песнь» – зачем излишние, без особой необходимости, строгости? А значит, в таком случае и ефрейтору вряд ли стоит проявлять излишнее служебное рвение. Пусть себе поноет зэк, надолго лишённый многих человеческих радостей.

Но… Чардара! Ведь это же, если Пёрышкин не ослышался, тот самый районного масштаба южноказахстанский городок в тугаях⁵ на краю пустыни, в котором он отрабатывал производственную практику по направлению Кзыл-Ординского профтехучилища механизации сельского хозяйства незадолго до службы в армии и где успел пройти не самые простые жизненные «университеты».

Да-а, городишко действительно ещё тот! Так называемая «ударная комсомольская стройка» образца пятидесятых-семидесятых годов бурного двадцатого столетия, на коей, как и на множестве других крупных строительств на территории советской державы, «уголовный элемент», в том числе и вышедший по большой «послесталинской»⁶ амнистии на свободу, порой со многими судимостями за плечами, составлял существенную часть списочного состава рабочих кадров. Отсюда и соответствующая криминогенная обстановка в Чардаре и ей подобных поселениях, вгонявшая местного обывателя в непреходящий унизительный страх перед «улицей». С малопонятного уму этого обывателя невмешательства властей – спонтанные, а иногда и спланированные уличные драки, нередко с кровавой резнёй и увечьями, были здесь повседневным делом, являя собой печально-обыденный порядок вещей. «Кодла на кодлу», «тугайские» на «левобережных», «центровых» или «ГЭСовских» и так далее… Повариться какое-то время в подобной каше и не обзавестись ни единым «украшающим настоящего мужчину» шрамом на лице или теле было весьма и весьма сложно. Напомним: явление это касалось в основном рабочей среды. Представители же более или менее привилегированных прослоек общества, редко передвигавшиеся пешком по вечернему и ночному городу, физическому насилию подвергались несоизмеримо меньше. Может быть, потому и не особо стремились что-то в этом плане радикально изменить.

Окунувшемуся в воспоминания совсем недавней предармейской поры Пёрышкину даже голос «мурлыкающего» одну из любимых песенок чардаринских стройбатовцев подконвойного показался нет, не родным, но явно знакомым. Во, точно! Именно от солдат стоявшего в этом городе строительного батальона, после очередного жутчайшего побоища «на ремнях» между «бойцами» и «гражданскими», нередко в подобных баталиях рассекавшими друг другу «звездатыми» пряжками черепа, а потом, бывало, не сходя с «поля боя» и не успев смыть кровь и грязь, умильно мирившимися и братавшимися «по гроб жизни», впервые и услышал он эти перефразированные с популярной песенки про несчастного чёрного кота куплеты…

Пёрышкин осторожно дотронулся до рукава добротного овчинного полушубка «старшого».

– Пускай попоёт отброс общества, пока живой! – не размыкая век, лениво успокоил тот ефрейтора, а сам неспешно погрузился в следующий свой сон-воспоминания.

На этот раз Мураду приснилось следующее лишение им жизни живого существа – охранявшей двор дома его родителей собаки. Неудержимый смертоносный гнев темпераментного юноши вызвал факт --">