Константин Михель - Самсара

Константин Михель Самсара

Худое утро начиналось в палате с тревожных шагов. Старые половицы скрипели под твёрдой задумчивой быстрой походкой. Снова ночь без сна, в бесконечном замкнутом круге. Как и весь день, где целые недели подобных перетекают в месяцы и годы. Неловкий шаг, дребезжание случайно подвинутой кровати — и дальше идти, угрюмо и внимательно смотря в пол, иногда кивая или покручивая ладонью у тёмной головы, будто подкручивая бедные системы давно неработающего путеводителя.

— Гаврик, ложись! — злобно шепнул дед. Больной пристрастием к напиткам, что на несколько часов туманили грустное сознание и, тем самым, давали невозможную надежду на облегчение.

Ходящий ничего не слышал. Он настолько плотно увяз в обрывочной паутине смутных ощущений и тревожных мыслей, что мог только поддерживать начатое движение: без надежды и всякого смысла. Семь шагов в одну сторону, разворот — в другую.

Размеренный привычный скрип не всем мешал. Этот дед всё равно не спал, мучительно ожидая прихода утра, чтобы потом ждать ночь — храня в уме, иногда перебирая, что его, может, и не забыли здесь, заберут. Но перебирал он это совсем недолго, и тут же прятал обратно — чтобы никто не забрал. Без этого он совсем бы перестал мыслить себя и, как ему казалось, перестал бы вставать с кровати. Лишь эти крупицы и желчь, которую он копил от недостатка жизни, держали в нём сознание от полного распада.

Был человек, которому этот шум, наоборот, помогал. Скрип казался Акакию чем-то музыкальным и высшим, спасающим от самого себя. Слыша эти звуки, он понимал, что можно засыпать, что он не учудит чего-то ужасного, что его опекает высшее.

Остальным было всё равно. Они мертвенно лежали, не шевелясь и даже, возможно, не дыша. Только с приходом санитара, они вяло открывали пустые глаза и уходили в коридоры, чтобы там найти другое место и тихо забиться до вечера.

За час до пробуждения, Гавриил устало ложился и сразу же проваливался из одной бесконечной паутины в другую — и даже не замечал это, продолжая слегка напрягать попеременно ноги, будто продолжает движение.

Отчаянный скрип металлической сетки из-под матраса был самым ненавистным звуком для Акаши: он каждый раз испуганно открывал глаза, нервно начинал раздирать исполосанную руку и сразу же поднимал все силы на защиту окружающих от себя. Приходилось брать щит и нести его весь день, чтобы ничего не произошло.

Акаша быстро и незаметно пробежал глазами по комнате, ничего не осмысляя, и слегка сжал руку в районе вмятины на верхней левой стороне головы. Он думал о том, что же значит скрип кровати в связи с карой Бога за его, безусловно, непростительные грехи: за дыхание, за моргание, за секунду улыбки. Акаша чувствовал, что ему нужно быть лучше — и поэтому он вытягивал тело и разжимал неуёмные руки. Ему представлялось, что он сладостно расслабился, тогда как на деле его мышцы были напряжены до предела и только внутренний разлад не давал почувствовать усталой боли — сигналы просто терялись в больной голове, и потерянно уходили в другие отделы мозга, вызывая то смех, то желание зевнуть.

Наконец, утренняя «зарядка» кончилась. До его туманного сознания, где-то между темой об овощах в огороде и практического воздержания, дошла возня в коридоре. Он уже не мог осознавать, и лишь тупым заучиванием понимал, что до подъёма оставалось пять минут. Словно собака, ожидающая пробуждение хозяина в одно и то же время, он своим внутренним чувством знал распорядок, и мучительно выжидал одну ступеньку за другой, продираясь сквозь череду почти неразличимых очередных дней.

Чутьё не обмануло Акашу, как и его соседа, мучающегося от тяжёлого желания прожечь горло пагубной привычкой и отключить даже эти ноющие выученные элементы. Свет приносил ему боль, и один раз, в порыве горячки, он даже решился выколоть себя глаза, но по дороге споткнулся о ступеньку на пороге дома, ударился головой о небольшой шкаф в коридоре — и забыл. Это непонятным образом связалось у него, и больше дед не пытался ничего с собой сделать, калечась только случайно от недостатка ловкости или внезапного блаженного отключения сознания.

Распорядок дня соблюдался строго: каждое утро, ровно в 7 часов утра, будили всех и заставляли выходить в коридор. В выходные дни давали слабое послабление и будили на полчаса позже. После завтрака был приём таблеток, коридор, осмотр врача, обед, дневной сон, снова --">