Борис Юрьевич Кригер - Рассказы

Ну, после уже проще, наступает темень за окном, мы зажигаем свет и пьем какао, хоть это и не типично – пить какао по вечерам, но нам нравится быть прихотливыми волюнтаристами, и в этом наш протест, если хотите, против морализма нынешней эпохи.

По вечерам я часто запираюсь в кабинете и вольнодумствую на славу то с машинкой, то с пером, по настроенью. Я заменяю слова обыденные на несколько от них отличные, не столь притертые, что просто очень, если разобраться. Ну, например, взять приевшееся слово: «неопределенно» и изъясниться: «безопределенно», – явно прибывает свежесть с неким даже намеком на неординарность. А если и вовсе иссякает вдохновение иль просто надобно хоть как-то излечить неверность слуха, вкуса и словозрения, мы отправляемся на исходе субботы в православную церковь при миссии, там в полумраке и в дрожи теней неспешный хор монашек повествует, молит, призывает, очищает, превозносит, благодарит, и всё наружное уж боле не касается вопроса о принадлежности к одной из выводка религий. Нет, даже само слово «религия» звучит кощунственно и неблагогласно. Тем более когда сия церквушка не помпезный храм величиною с астероид 1998 SF36^[2], а прихожий дом поблизости от происшедшего несчастья. Так выйти на улицу, пройти с три сотни шагов по переулкам, да и наткнешься на то самое место, где пусть очень давно, но всё ж несправедливо распяли человека, чего бы там он и ни говорил. Да будь ты хоть мусульманин иль приверженец обряда древних инков – зайти, пособолезновать родным, оставленным без кормильца, втайне восхищаясь, как скорбь сия не придает покоя стольким душам груду лет. Именно здесь, поблизости к Голгофе, а не где-нибудь, где название сие экзотично, как для нас, допустим, Статуя Свободы.

И так, набравшись свежести родного языка из слов, не пользуемых в обыденности только из-за их принадлежности к Богу и потому сохранивших притягательную магию неискаженных корней, я просто плагиатствую и вдоволь наслаждаюсь творчеством, по сути означающим переливание из пустого в порожнее.

Я неисправимый домосед, но мне не скучно. Всевышний, не сумевший снабдить все творения рук Его приемлемыми развлечениями на промежутке этой жизни не в силу ограниченности Своих возможностей, а скорее из каких-то Своих сугубо личных соображений, всё же не столь жестокосерден, чтобы лишать нас славных способностей к фантазиям и воображению, коим, вопреки обыденному мнению, есть столь четкие границы. Но сих пределов вполне достаточно для преодоления извечной скуки, качества, присущего всему живому, если оно сыто и если ему тепло. И я не стану напоминать тебе, коим образом мы этой сытости достигли, ибо это-то и есть действительно весьма скучный предмет. Когда граф де Мосар предлагал нам поселиться в специально построенном для нас дворце, мы верно поступили, что отказались, как бы ни было неловко его огорчать. Мания широких залов и дворцовых переворотов, увы, не соразмерна нашему с тобой темпераменту. Нам куда важнее этот самый скромный уют, отсутствие напряженности и скованности, к которым неминуемо ведет любая роскошь.