Пиримкул Кадырович Кадыров - Звездные ночи

ожидали наступления сумерек, вечернего азана^[6].

Наконец с минарета кувинской мечети послышался голос азанчи. Война войной, а есть-пить надо, и за вечерним дастарханом люди хоть ненадолго забывали обо всем остальном.

Тахир ел вместе со старым отцом и матерью. Пахло горячими лепешками, дыней. Вкусен был хлеб, вкусна была мастава, заправленная кислым молоком. Тахир все медлил с началом разговора о поездке в Андижан.

Кто-то ручкой камчи постучал в калитку. Старая дворняжка, лежавшая у дувала, гавкнула хриплым басом. Тахир вскочил на ноги.

— Осторожней! — предупредил отец, понизив голос. — Спроси, кто там.

Дождь перестал. Но небо еще хмурилось тучами, усиливая темноту вечера. Тахир подошел вплотную к калитке.

— Кто? — окликнул он.

Дворняжка начала было лаять, но человек за дува-лом громко прокричал:

— Тахир, ты?.. Открывай, это я, твой дядя!

— Сейчас, дядя Фазлиддин! — Тахир обернулся к дому: — Мама, это дядя Фазлиддин! — и быстро распутал цепочку на запоре калитки.

Выйдя на улицу и стоя у самых ворот, старик и старуха чинно и долго здоровались со своим родственником. Тахир тоже вышел на улицу. Неподалеку от их дома чернела двухколесная крытая арба. Какой-то человек, держась за оглобли, ловко выпрыгнул из седла запряженной в арбу лошади.

— Это чья арба?

Человек не ответил. Ответил мулла Фазлиддин:

— Это моя, моя, племянник. Я приехал к вам со своим скарбом.

— Неужели? — не сдержал Тахир удивления. Конечно, это радость, что дядя приехал, но как же так?.. Он, Тахир, надеялся жить в Андижане, а коли сам дядя приехал сюда, да еще со всем скарбом, то дорога на Андижан для Тахира теперь закрыта. А что же будет с Робией?

— Тахир, ты чего стоишь и зеваешь, давай-ка разгружай арбу! — прикрикнула мать. — Дядя под дождем, видно, немало помучился.

— Э, сестра, мало сказать, помучился! Арба все время застревала в грязи, тащились, тащились — жизнь надоела! Да и давка на дороге: беженцев не счесть.

Тахир стал помогать арбакешу разгружать арбу. Хотел огладить лошадь — рука оказалась сразу же в теплой глине. Глинистая грязь покрывала лошадь чуть не до холки. Ох, и досталось же бедным путникам… Но почему, почему они приехали в Куву, когда весь народ, спасаясь от нашествия, бежит в Андижан?.. Тахир попытался спустить на землю что-то тяжелое, засунутое в большой мешок, который ему протянул арбакеш.

— Эй-эй, потише, штука очень тяжелая, беритесь вдвоем, — сказал дядя.

В мешке был небольшой, но и впрямь очень тяжелый, железный ящик. Мулла Фазлиддин в свое время заказал его кувинским кузнецам. Ни вода не проникнет, ни в огне не сгорит. Тут мастер хранил свои чертежи. И еще — плоды иного своего искусства, рисунки! Мулла Фазлиддин учился три года в Самарканде и четыре года в Герате: вместе с ремеслом зодчего он усвоил там тайны изображения живого как живого. В Герате вошло в обычай украшать рукописи сказаний о битвах не только орнаментами, но и рисунками, а изображения Алишера Навои и Хусейна Байкары, сделанные пером и красками Бехзада, принесли художнику славу. В Самарканде же, а тем более в Фергане, изображение человеческого лица строго преследуется: единый творец живого — аллах, и неповадно смертным соперничать со всевышним. Вот почему мулла Фазлиддин хранил свои рисунки в железном сундуке.

Тахир все-таки в одиночку внес мешок в дом.

Тяжелый рыжий чекмень и вконец мокрые сапоги мулла Фазлиддин оставил у порога. Надел кожаные галоши; сполоснул лицо и руки у края крытой ямы для стока воды. Дождь промочил и рубаху под чекменем. Но летний вечер был очень теплый, хотя и сырой, и мулла Фазлиддин не стал ее менять.

Он так устал в дороге, что не тронул маставу, съел два кусочка хандаляка^[7] да опорожнил несколько пиалушек чаю. Зато парень-арбакеш, тоже приглашенный в дом к трапезе, приналег на маставу с кислым молоком, опорожнив целых две миски. Потом он вышел во двор к лошади.

— Об-бо, мулла Фазлиддин! — начал тогда отец Тахира, поглаживая свою длинную седую бороду. — Хорошо, что вы приехали, очень хорошо. В такие беспокойные дни нам надо быть вместе!

— Я приехал, да, но не странно ли? Все бегут от нашествия, а я сам приблизился к пасти дракона, — мулла Фазлиддин грустно посмотрел на Тахира.

— Тому есть важная причина, да, дядя? — спросил Тахир.

— Причина? Одна причина, племянник: когда --">