Нагаи Кафу - Соперницы

именно потому, что генеральный директор и высшее руководство признавали его редкие дарования, среди коллег и подчиненных он не был особенно популярен.

Вот уже три года он содержал гейшу по имени Рикидзи, у которой было в Симбаси свое заведение под названием «Минатоя». Однако он не был обычным доверчивым патроном, которого гейша водит за нос. Ёсиока отлично знал, что Рикидзи некрасива, — собственные глаза его не обманывали. Красотой эта женщина не обладала, зато ремеслом гейши владела безупречно. Где бы Рикидзи ни демонстрировала свое искусство, её везде неизменно величали «старшей сестрицей» и высоко ценили её таланты. Ёсиоке же, ради того чтобы ладить с людьми и успешно вести дела, по разным соображениям было удобно иметь «своих» гейш для банкетов и прочих мероприятий, а во избежание лишних трат он сделал вид, что влюблен в Рикидзи, чем и завоевал её.

Была еще одна женщина, которую Ёсиока содержал в качестве любовницы. Она жила в квартале Хаматё и была хозяйкой великолепно отделанного чайного дома «Мурасаки». Прежде она служила подавальщицей в одном из ресторанчиков квартала Дайти, и Ёсиока в пьяном угаре дал волю рукам, не став исключением из множества мужчин, которые, пресытившись гейшами, взваливают на себя гораздо более неприятный груз обязательств. Когда он проснулся и увидел служанку из чайного дома, то горько раскаялся, а женщина извлекла для себя пользу из его опасений, что об интрижке со служанкой узнают в мире гейш, с которыми он постоянно встречался на банкетах. Взяв с неёобещание сохранить все в тайне, чтобы дурно пахнущие слухи не просочились и впредь, он дал ей денег, чтобы она могла начать свое собственное дело как хозяйка дома свиданий. На счастье, дела в «Мурасаки» пошли хорошо, и каждый вечер гостей было столько, что не хватало комнат. Увидев это, Ёсиока посчитал неразумным оставаться в стороне от того, во что вложил немалую сумму. Он заглянул в заведение раз-другой, чтобы выпить, и возобновил тайную связь с хозяйкой. Это была высокая пышная белотелая особа, которой в этом году исполнилось тридцать лет. По сравнению с обычными, не принадлежащими к миру развлечений женщинами в ней был, конечно, и некоторый лоск, но важнее другое — в ней была та ни с чем не сравнимая грубая чувственность, какой не встретишь в гейшах. Свойственная служанке из веселого квартала смелость в речах и манерах всякий раз, когда Ёсиока напивался пьян, возбуждала в нем отнюдь не душевное, а исключительно плотское влечение. Вот потому-то он сначала горько раскаялся в том, что завязал отношения с этой женщиной, но потом сошелся с ней снова. После того как подернувшиеся золой уголья запылали с новой силой, связь эта стала больше напоминать тяжкие нерасторжимые оковы.

По сравнению с нынешними его любовными отношениями, в обоих случаях запутанными, простое безыскусное чувство, которое неожиданно возникло между ним и Комаё, когда ей было восемнадцать, а ему двадцать пять, вспоминалось Ёсиоке с тем возвышенным сердечным волнением, какое бывает от хорошей пьесы или романа. Он ощущал не только красоту и искренность тех отношений, но и их неправдоподобную исключительность.

— Так вот вы где! А я и там, и тут вас разыскивал…

Ёсиоку окликнул маленький толстый человечек в европейском костюме. Похоже, что он выпил изрядное количество виски в буфете на втором этаже театра — его круглое, как у бога Эбису, лицо было абсолютно красным, а на кончике носа выступили капельки пота.

— Уже звонили!

— Откуда?

— Оттуда же, что и всегда. — Удостоверившись, что поблизости никого нет, маленький толстый человек присел к Ёсиоке. — Похоже, что в последнее время вы совсем не показываетесь в «Минатоя»?

— К телефону позвали тебя?

— Да! Я было возгордился… Кто бы это, думаю… Но оказалось все то же, что всегда. Мне даже немного жаль себя стало! — Толстяк засмеялся.

— Послушай, а ведь Рикидзи, видимо, знает, что сегодня вечером мы здесь…

— Наверняка ей дал знать об этом кто-то из знакомых гейш, пришедших сегодня на спектакль. Она просила, чтобы на обратном пути вы непременно заглянули, хотя бы ненадолго.

— Эда, приятель, со мной сегодня произошел занятный случай. — Ёсиока протянул Эде сигару с золотым ободком и оглянулся вокруг. — Пойдем-ка в ресторан!

— Опять что-то в квартале Хаматё?

— Нет, это уже в прошлом. Нынче у меня роман!

— Да ну? Что такое?

— Говорю же, история из тех, про какие --">